— Ладно, потом расскажешь!
Мы уже вошли. Можно сказать, что «под своды» храма. Но сводов не имелось. Вместо сводов сияло синее и высоченное небо.
— Класс! — не удержался я.
Стены, выложенные из ноздреватого светлого камня. Кое-где сохранились следы штукатурки, а на ней — даже остатки росписи. Полу истертые лики святых.
Росписей сохранилось совсем мало. Зато на стенах в изобилии красовались намалеванные краской чьи-то имена и даже непечатные слова.
Размалевали, когда гора еще не стала заповедником. Много людей сюда захаживало, привлеченных легендами о зарытых сокровищах.
— А это, наверно, алтарь, — поднялся на пару ступенек и перекрестился Иваныч. — Господи, прости!
— Да, — сказал папа. — Видеть больно оскверненную святыню. Интересно, возможно ли храм восстановить?
Иваныч потрогал остатки росписи:
— Все сыплется. Ты только представь: монастырь — на горе, да еще в заповеднике. Здесь нужна хорошая бригада реставраторов. Профессионалы нужны. А денег сколько!
— И вообще, Крым давно другая страна, — напомнил Мигель.
— Но патриархия-то, наверно, Московская.
— Уже легче. Но все равно обидно. И неизвестно, кому этот монастырь принадлежит. Патриархии или государству.
— Вернее, развалины кому принадлежат.
— Развалины…
— Сколько говорено об этой обиде… за Крым. Как можно было Крым сначала подарить, просто так, а потом словно бы выбросить, за ненужностью?! — сказала мама и провела рукой по древней стене[2].
— Предали Крым, да еще дважды.
— Обидно. А монастырь, наверно, можно восстановить, — заметил папа, трогая каменную стену. — Стена, например, стоит крепко.
— Умели люди строить на века! — отозвалась мама.
— А я тоже думал: вот какой хороший монастырь для Иваныча! — неожиданно для себя выпалил я.
— Когда это ты успел подумать такое? — спросил папа.
— А это когда мне сон про Иваныча приснился в тот наш первый подъем на гору.
Я уже и не рад был, что выпалил про свой сон. Мало ли что привидится человеку!
— Надо же! — удивился папа. — Откуда мог взяться сон про Иваныча?
— Расскажи! — попросила Жанна.
— Да, интересно, что может кому-то присниться обо мне… — повел богатырскими плечами Иваныч.
— А обо мне тебе ничего не приснилось? — поинтересовался Мигель.
— Нет, — ответил я.
«Придется рассказывать», — подумал я, видя, как ко мне подтягивается вся компания.
Выслушали меня молча и недоверчиво. Иваныч почесал затылок:
— Да…
— Чего только не привидится! — Папа потрепал меня по волосам.
Я отодвинулся.
— М-да… От поисков сокровищ может и крыша поехать!
Понятно, кому принадлежали эти слова…
А Жанна сказала:
— Вообще-то православные монахи не ходят в капюшонах.