— У меня есть идея получше, — сказала мама. — Расскажи мне о том, что ты сегодня делала. Расскажи мне о Нью-Йорке.
Я так и поступила, я принялась рассказывать коренной жительнице Нью-Йорка, променявшей его на лес, об улицах большого города: утром метро было забито настолько, что мне пришлось пропустить четыре поезда подряд и я опоздала на работу на полчаса; у меня была встреча на Таймс-сквер, и я увидела толпу женщин, позирующих топлес с туристами за деньги; там подрались два человека, одетые в костюмы героев Диснея; после встречи с клиентом я купила хот-дог с тележки, а доев его, умяла еще один, сидя на одном из стульев, разбросанных в Брайант-парке. Недалеко под спонсорским баннером играл струнный квартет.
— Музыка спасла мой день, — завершила я свой рассказ.
— Все это спасло бы меня, — произнесла мама.
Через несколько дней после разговора с мамой я должна была ужинать с Мэттью, Индиго и ее богатым мужем. Я позвонила ей и попросила:
— Индиго, пожалуйста, мы можем пойти куда-нибудь, где не будет безумно дорого? У этого парня нет денег. Давай пойдем в обычное место, ты еще помнишь, что значит это слово?
Она обиделась и напомнила мне, что выросла в нищете, как и я. Какое-то время она провела в Тринидаде, а тринидадская нищета намного хуже нищеты в Верхнем Вест-Сайде. Она пообещала позвонить позже и сообщить, где заказала столик. Через час она прислала мне эсэмэс с фотографией «Макдоналдса» и текстом: «Увидимся в 19.00!» Я написала ей: «Ты чокнутая», и она ответила: «Я знаю, прости, у меня сейчас все идет наперекосяк». Я спросила: «Хочешь поговорить об этом?» «Нет», — сказала она. Через несколько минут она написала: «Хочу, но не прямо сейчас». Еще через несколько минут она добавила: «Прости». Потом она позвонила мне, плача, и мы поговорили о ее замужестве, и хотя мне было грустно оттого, что моя подруга несчастна, я как никогда радовалась тому, что не замужем и никогда не буду, потому что брак выглядит как чертова работа, а зачем мне нужна еще одна?
Мы пропустили ужин с Индиго и ее мужем. Вместо этого я забралась на диван Мэттью в его гостиной, пока он нервно раскачивался на стуле. Я рассказала ему всю историю брака Индиго и добавила:
— Видишь? Не деньги делают человека счастливым.
— Тебе легко говорить, — ответил он.
— Что случилось? — удивилась я.
Он достал кошелек — причем его руки странно дрожали — и вытащил из него карточку: на ней было написано «EBT»[16].
— Талоны на еду, вот насколько все плохо, — сказал он.
После этого я рассказала историю о том, как моя семья впервые перешла на продовольственные талоны. Это случилось во время зимних каникул в школе, я увидела талоны на кухонном столе, но еще не знала, что это такое; я решила, что это какие-то игрушечные деньги, например из «Монополии», и я могу поиграть с ними. Мне было восемь, в те дни мама не обращала на меня внимания, скорее всего, она была слишком озабочена тем, чтобы прокормить нас, а на моего отца особенно нельзя было положиться в этом вопросе. Я решила создать зимний коллаж, разрезала бумагу, чтобы сделать сосульки, вырезала миниатюрные снежинки и прикрепила их к зеркалу в ванной. Я довела маму до слез, сама тоже расплакалась, и в итоге мы обе стояли в ванной, обнимались и плакали. И она произнесла так печально — о, я до сих пор слышу ее голос! — «Мне просто нужна небольшая поддержка». Я рассказала Мэттью эту историю с некоторой гордостью. Печальные истории о детстве — это мой конек.