На похоронах мама сидела, обнимая нас с братом, и повторяла сквозь слезы: «Что я теперь буду делать?» Она была подавленной и уставшей, но, по крайней мере, все закончилось. Я чувствовала, что она поддалась, слышала облегчение в ее голосе. Ждала ли она этого момента всю жизнь, чтобы переметнуться на другую сторону? Была ли она теперь готова, настало ли подходящее время для того, что случилось потом?
Книга опубликована.
Это книга о смерти и умирании, о том, как примириться с потерей ребенка, который родился неизлечимо больным. Это мемуары, написанные с точки зрения матери, и я в жизни не стала бы их читать, ведь это кажется очень уж печальным, пусть и напрямую касается меня и моей семьи.
Мама прислала мне экземпляр книги с запиской: «Ты должна это прочесть. Вся наша семья уже прочла эту книгу, и, похоже, она нам помогла. Я не стану указывать, что тебе делать со своей жизнью, но, думаю, эта книга поможет тебе разобраться с тем, что происходит. Увидимся на День благодарения».
Я прочла книгу. Она оставила меня опустошенной. Я читала ее, сидя в прачечной своего дома, ожидая завершения программы стирки пуховиков, и утирала слезы тыльной стороной ладони. По меньшей мере три главы заставили меня рыдать. Я оплакивала эту мать, ее ребенка и всех их близких, окруживших их любовью, но также я оплакивала свою семью, людей, которых потеряла: отца, друзей, возлюбленных, а еще годы, которых мне уже никогда не вернуть. Эта книга — сохрани ее Господь! — своеобразное мозговыносящее столкновение со смертью.
И вот я уже публикую цитату из книги на «Фейсбуке» вместе с фотографией своей племянницы и прошу людей мысленно пожелать ей чего-нибудь хорошего. Поступок кажется грубым и слишком личным, но тут я ничего не могу с собой поделать. Это единственный способ обратиться к большинству людей, почувствовать себя не такой одинокой в этой ситуации. Я не обращаю внимания на отметки «Мне нравится», но знаю, что они там есть.
Моя коллега Нина застала меня за чтением книги во время ланча в нашем кабинете.
— Похоже, там все очень плохо, — сказала она.
— Так и есть, — серьезным тоном ответила я.
Нина улыбнулась и начала болтать о чем-то, несомненно, остроумном и веселом, но вдруг на нее что-то нашло — возможно, проблески мудрости, что удивительно, учитывая ее возраст и поглощенность собой. Но кто знает, может, это стало переломным моментом? Она осеклась и спросила меня, наверное, впервые в жизни:
— С тобой все в порядке?
Я позвонила Грете, своей невестке, чтобы поговорить о книге, но трубку взял мой брат Дэвид, и нам каким-то образом удалось избежать разговора о ней. Потом он передал телефон жене, и мы сразу, без обиняков, начинаем разговор на эту тему.