Она как раз доедала, когда в кухню вошел Холл. Сняв зеленую ветровку, которую взял из «скорой» и, наверное, не снимал всю ночь, он продемонстрировал свежую рубашку без единой морщинки, сидевшую на нем как влитая. Брюки на нем тоже были новые. Перед уходом он принял душ и побрился, и теперь наконец выглядел как человек.
– Ты навел лоск на славу, – вместо приветствия сказала Меган.
– Ага, ну, надо поспевать за модой. А мой помойный стиль, когда мы познакомились, был таким… ну, не знаю… вчерашним, – закончил он с ухмылкой.
И протянул большой магазинный пакет «Нордстрем»[10], набитый женской одеждой, пояснив:
– Прикупил тут тебе пару вещичек по пути домой. Я бы вернулся раньше, но пришлось ждать открытия магазина. Как ты себя чувствуешь?
– Намного, намного лучше.
Холл подвинул пакет к ней, и Меган заглянула внутрь. Он купил три разных комплекта одежды двух разных размеров, оба миниатюрные.
– Недурно, – одобрила она. – Не совсем то, что я купила бы сама, но сгодится. И один из них наверняка придется мне впору. Ты часто покупаешь женскую одежду? – Меган приподняла брови.
– Боже, надеюсь, что нет, – криво усмехнулся он.
– Как твои успехи за покерным столом?
– Как и следовало ожидать. Обчистил два стола, за которыми яблоку было негде упасть. Когда я знал, что у меня лучшие карты, то делал большие ставки. Когда у всех было барахло, как у меня, я знал, что блеф сойдет мне с рук, и в конце концов все пасовали. А когда я знал, что в минусе, быстро выходил из игры.
– И никто ничего не заподозрил?
– Что?! – напустил он на себя вид уязвленной добродетели. – Заподозрить парня, одетого, как бомж, выглядящего сущим лохом в покере, и постоянно всех обчищающего? – Он выдержал паузу. – Вообще-то хорошая новость в том, что надо открывать карты, только если кто-то в конце уравняет ставку. Так что игрокам редко выпадал шанс прозреть мое сверхъестественное чутье того, когда можно блефовать. Насколько они все могли судить, мне просто всю ночь везло, и карта в самом деле ко мне шла.
– И сколько же ты, гм… выиграл? – произнесла наконец Меган, хотя первым делом на ум пришло слово «награбил», уповая, что подумала это недостаточно интенсивно, чтобы он прочел. Холл и без того чувствует себя виноватым, и незачем сыпать ему соль на открытую рану.
Он вытащил из переднего кармана стопку сотенных купюр толщиной в дюйм-другой.
– Двадцать две тысячи. С мелочью.
– Ого! – присвистнула Меган. – Я-то думала, такая уйма наличных занимает больше места…
Холл склонил голову к плечу.
– Ну, – сообщил он после секундной паузы, – толщина стодолларовой банкноты ноль целых сорок три десятитысячных дюйма. Так что двести двадцать штук составят чуть меньше дюйма. Конечно, эти не прямо с монетного двора, так что между ними еще и воздушная прослойка.