– Вы кто такой? Я вас не знаю.
– Майор Дюрей, Уголовная полиция, Париж. Меня интересует дело Симонис.
Он придержал хлопающие створки дверей.
– А жандармы в курсе?
Не отвечая, я подошел поближе. Он был почти с меня ростом. Халат не застегнут и весь в пятнах. У него была странная манера держать сигарету у самых губ, прикрывая ладонью половину лица. До сих пор вранье не принесло мне удачи, и я решил играть в открытую:
– Доктор, у меня нет права работать на этой территории. Следовательница Маньян выставила меня за дверь, а капитан Сарразен мне угрожал. И все же я не уеду из этого города, пока не узнаю как можно больше о трупе Сильви Симонис.
– Почему?
– Это дело стало навязчивой идеей для моего друга. Коллеги.
– Как звали вашего коллегу?
– Люк Субейра.
– Никогда не слышал этого имени.
Вальре опустил руку с сигаретой. Даже открытое, его лицо казалось расплывчатым, ускользающим. «Лицо беглеца», – подумал я и продолжал:
– Могу я задать вам несколько вопросов?
– Нет конечно. Дверь там, сзади.
– Я собрал о вас сведения. Клиника д’Альбер, 1999.
– Ах, вот оно что! – улыбнулся он. – Хотите припугнуть моих пациентов?
– Безансон – городок небольшой, и это могло бы повредить вашей репутации…
Он расхохотался:
– Моей репутации? – Он раздавил окурок об пол. – Вам изменяет нюх, старина.
Смех оборвался. Он как будто забылся, ушел в свои мысли.
– Репутация… Уже давно для меня не существует такого понятия.
И тут меня осенило: этот тип строит из себя отчаявшегося циника, но на самом деле он очень раним. Возможно, откровенный рассказ его тронет, растопит его сердце.
– Люк Субейра – мой лучший друг, – сказал я, немного повысив тон. – Сейчас он находится в коме, после того как пытался покончить с собой. Он ревностный католик, что делает такой поступок невероятным вдвойне. В последние месяцы он расследовал дело Симонис. Может быть, оно и привело его к самоубийству.
– Ничего удивительного.
Я вздрогнул. В первый раз кто-то поддержал мою теорию об «убийственном» расследовании. Вальре выпрямился. Он был готов заговорить, но нужен был еще один толчок.
– Как по-вашему, Сильви Симонис покончила с собой?
– Покончила с собой? – Он искоса взглянул на меня. – Ну уж нет. Вряд ли она сама проделала над собой все то, что ей пришлось вынести.
– Выходит, это убийство?
Он толкнул дверь и пригласил меня войти:
– Самое изуверское и изощренное из всех, которые когда-либо совершались.