Еще одно подтверждение того, что Люк все готовил заранее. Когда он посетил Белтрейна, он уже знал, что покончит с собой. Или же он опасался, что его устранят те, кто хотел убить меня?
– Люк Субейра попытался покончить с собой.
– Он выжил?
– Это невероятно, но он был спасен по вашему методу. Он утопился недалеко от Шартра. «Скорая помощь» переправила его в клинику, в которой имеется аппарат искусственного кровообращения. Они применили вашу технику. В настоящее время он в коме.
Белтрейн снял очки. Он массировал веки, и я не видел его глаз. Когда он отнял руку от лица, очки уже были на месте. Он пробормотал мечтательным голосом:
– Необыкновенно, в самом деле… Он был так увлечен историей Манон. Значит, его спасли таким же образом. Ваше дело принимает фантастический оборот, не правда ли?
Я ответил вопросом на вопрос:
– А имя Агостины Джедды вам что-нибудь говорит?
– Нет.
– Раймо Рихиимяки?
– Нет. Кто они? Подозреваемые?
– Пока еще рано говорить об этом. Череда преступлений. Череда преступников. Но за всем этим стоит одна правда.
– Вы полагаете, что Люк открыл эту правду?
– Я уверен.
– Это толкнуло его на самоубийство?
– Абсолютно точно.
– И вы идете по тому же пути?
– Не опасайтесь. Я не камикадзе.
Я открыл дверь. Белтрейн присоединился ко мне на пороге. Он был мне по плечо, но в два раза шире меня.
– Если вы найдете Манон, известите меня.
– Обещаю.
– Обещайте мне кое-что еще. Будьте с ней поделикатнее. Она очень… уязвимая молодая девушка.
– Клянусь вам.
– Очень прошу вас. Случившееся с ней в детстве наложило отпечаток на всю ее жизнь.
Его заботливость начинала меня раздражать. Я сухо ответил:
– Я вам сказал: я знаю ее досье.
– Вы не все знаете.
– Что?
– Я должен вам открыть одну вещь, которой я никому не говорил. Даже ее матери.
Я отпустил дверную ручку и вернулся в комнату, тщетно пытаясь поймать взгляд врача за непроницаемыми, как маска, стеклами.
– Когда Манон поместили ко мне в отделение, мы провели полное обследование.
– И что?
– Она не была девственницей.
Кровь застыла у меня в жилах. Кольца змеи продолжали сжиматься. Мною овладела новая идея. Теперь я вообразил Казвьеля и Мораза в шкуре ужасных растлителей. Это они, и только они, растлили Манон. «За тобой гонится дьявол» – речь шла именно об этих подлецах. Они на нее влияли. Они давали ей сатанинские предметы. Они ее изнасиловали.
– Спасибо за доверие, – сказал я без выражения.
Пересекая подсвеченный фонариками японский сад, я продолжал соображать. Если Сильви Симонис знала о совращении дочери, она вполне могла увидеть в этом происки не человека, а самого Сатаны.