Стальная перегородка отъехала в сторону, и обнаружилась большая комната со сводчатым потолком, напоминавшая редакционный зал газеты. Светились экраны компьютеров, у колонн жужжали принтеры, всюду звякали и вибрировали телефоны, факсы и телетайпы. Священники с закатанными до локтей рукавами сновали взад-вперед и суетились. Мне вспомнился филиал «Оссерваторе романо», официального органа Ватикана, но здесь царила совсем иная атмосфера – все было пронизано конспирацией.
– Зал наблюдений! – подтвердил Замошский.
– Наблюдений за чем?
– За нашим миром. Католический мир находится под постоянной угрозой нападения. Мы не дремлем. Мы следим, мы реагируем.
Священник двинулся по центральному проходу. Ощущалось тепло, идущее от компьютеров, и свежий ветерок от кондиционеров. Люди в белых воротничках говорили по телефону по-арабски. Замошский пояснил:
– Нашей вере грозят отовсюду. Молитва и дипломатия не вездесущи.
– Пожалуйста, говорите яснее.
– Например, эти священники постоянно держат связь с войсками повстанцев в Судане. Они, как я надеюсь, хоть немножко, да христиане. Мы им помогаем. И не только мешками с рисом, – он поднял вверх указательный палец. – Главное – заставить ислам отступить!
– Мне кажется, это несколько упрощенный подход.
– Мы ведем войну. А война – это упрощенный взгляд на мир.
Нунций говорил без всякой язвительности, добродушно.
Справа от нас священники говорили по-испански.
– Эти работают на территории Южной Америки, где положение очень сложное. Там мы не можем вступать в конфликт с власть имущими, главарями наркомафии, торговцами оружием и взяточниками. Нам приходится вести переговоры, выжидать, а порой даже объединяться с отъявленными подонками. Ради вящей славы Божьей!
Он подошел к другой группе, читавшей газеты на каком-то славянском языке.
– Еще хуже дела обстоят в Хорватии. Защищать мучителей, палачей, убийц. Они христиане, и они к нам обратились. Всевышний никогда не отказывал в помощи, не так ли?
Я вспомнил газетные вырезки. Судьи международного трибунала заподозрили Ватикан и хорватскую Церковь в укрывательстве в францисканских монастырях генералов, обвиненных в преступлениях против человечности. Значит, все правда. Замошский медлил:
– Не удивляйся. В конечном счете мы оба делаем одно дело, каждый по мере своих возможностей. Ты не один испачкал руки.
– Кто вам сказал, что у меня руки грязные?
– Твой друг Люк поведал мне о ваших взглядах на ремесло полицейского.
– Это всего лишь теория.
– Ну ладно, я разделяю эту точку зрения. Необходимо, чтобы кто-нибудь взял на себя грязные дела, чтобы остальные – все остальные – могли жить с чистой совестью.