– Спасибо.
Я встал и пошел к двери. Я уже поворачивал ручку, когда она сказала:
– И последнее, Дюрей. Не вы один скорбите о Люке. Я тоже хорошо его знала, когда мы работали вместе.
Ответа не требовалось, но я обернулся, пораженный внезапной догадкой. В который раз я удостоверился в том, что ничего не смыслю в женщинах. Натали Дюмайе, женщина, железной рукой управлявшая Уголовной полицией, полицейский от Бога, которая вырывала признания у террористов «Вооруженной исламской группы» и раскручивала цепь поставки героина из Афганистана, беззвучно плакала, закрыв лицо руками.
Чистилище.
Слово возникло в моем сознании, как только я вошел в двери реанимационного отделения. Чистилище, где заключены души праведников в ожидании Христа, который придет за ними. Таинственное пространство, где пребывают души детей, умерших до крещения. Бесконечное, темное, давящее пространство, где они ждут решения своей участи. Между жизнью и смертью, как сказал Свендсен.
Одетый в завязанный на спине халат, шапочку и бумажные бахилы, я шел по темному коридору. Слева – освещенная ночником комната медсестры, справа – перегородка из стеклоблоков. В полумраке слышались только щелчки аппаратов искусственной вентиляции легких и попискивание «Физиогарда».
Я размышлял над цитатой из IV песни «Божественной комедии» Данте, посвященной аду:
Мы были возле пропасти, у края,
И страшный срыв гудел у наших ног,
Бесчисленные крики извергая.
Он был так темен, смутен и глубок,
Что я над ним склонялся по-пустому
И ничего в нем различить не мог
[5].
Палата номер 18. Комната Люка. Он лежал, привязанный ремнями к кровати, приподнятой под углом тридцать градусов. Все тело опутано прозрачными трубками. Один зонд вставлен в ноздри, другой проходит через рот и соединяется с черными мехами, которые поднимаются и опускаются, издавая звук, похожий на хлопок. К шее подсоединена капельница, трубка от другой капельницы тянулась к внутренней стороне локтевого сгиба. Датчик на одном из пальцев светился рубиновым светом. Справа по черному экрану бежали зеленые волнообразные линии. Над кроватью – прозрачные пакеты с растворами.
Я подошел ближе. Кажется, с людьми, находящимися в коме, надо разговаривать. Я даже открыл рот, но в голову ничего не приходило. Оставалось только молиться. Я преклонил колени, перекрестился, закрыл глаза и прошептал, склонив голову: «К Тебе взываю, к Отцу, Сыну и Святому Духу…»
Но так и не смог собраться. Мое место не здесь. Я должен быть на улицах в поисках истины. Тогда я поднялся с колен, уверенный в том, что смогу его разбудить. Я могу его спасти, но только если найду причину его поступка. Мой собственный свет вернет его из Чистилища!