– Вы не могли бы довезти меня до «Америкэн экспресс»? – спросил он у водителя по-итальянски.
Водитель, очевидно, разобрал только «Америкэн экспресс» и тронулся. Том вспомнил, как он сказал те же самые слова водителю такси в Риме в тот день, когда направлялся в Палермо. Как он был уверен в себе в тот день, особенно после того, как избавился от Мардж в «Ингильтерре»!
Увидев вывеску «Америкэн экспресс», он осмотрелся, нет ли возле здания полицейских. Наверное, они внутри. Он по-итальянски попросил водителя подождать. Кажется, водитель и это понял и приложился к кепке. Была какая-то особая тишина, как перед взрывом. Войдя в вестибюль «Америкэн экспресс», Том осмотрелся. Ничего необычного. Но стоит ему только произнести свое имя…
– У вас есть письма для Томаса Рипли? – спросил он осевшим голосом по-английски.
– Ри-ипли? Произнесите по буквам, пожалуйста.
Он произнес свою фамилию по буквам.
Барышня повернулась и достала из ящичка несколько писем.
Ничего другого не произошло.
– Три письма, – улыбнувшись, произнесла она по-английски.
Одно от мистера Гринлифа. Другое от Тити из Венеции. Третье от Клио, с просьбой переслать адресату. Он распечатал письмо от мистера Гринлифа.
«9 июня 19…
Дорогой Том!
Вчера получил твое письмо от 3 июня.
Ни мою жену, ни меня оно не очень-то удивило, как тебе могло бы показаться. Мы оба знали, что Ричард был очень расположен к тебе, несмотря на то что он ни разу не изменил своей привычке и не сообщил нам об этом в каком-нибудь письме. Как ты пишешь, это завещание, к несчастью, может служить указанием на то, что Ричард покончил с собой. С этим мы наконец согласились; хотя есть и другая возможность: Ричард взял себе другое имя и по причинам, известным ему одному, предпочел повернуться спиной к своей семье.
Моя жена сходится со мной во мнении, что нам следует уважать выбор Ричарда и его волю, – независимо от того, что он мог с собой сделать. Поэтому в том, что касается завещания, ты получишь мою личную поддержку. Я передал копию моим адвокатам, которые сообщат тебе, как пойдет дело с передачей тебе трастового фонда Ричарда и другой собственности.
Еще раз благодарю тебя за помощь во время моего пребывания по ту сторону океана. Пиши нам.
С наилучшими пожеланиями,
Герберт Гринлиф».
Это что – шутка? Но бланк фирмы «Бурк – Гринлиф» на ощупь казался подлинным – бумага плотная, с разводами, название фирмы выгравировано, и потом, мистер Гринлиф ни за что на свете не стал бы так шутить. Том пошел к поджидавшему его такси. Нет, это не шутка. Теперь всё его – и деньги Дикки, и свобода! А свобода, как и все остальное, была общая – и его, и Дикки. У него будет свой дом в Европе, а если захочет, и в Америке. Внезапно он вспомнил о том, что еще не взял деньги за дом в Монджибелло, и решил, что отошлет их Гринлифам, потому что Дикки выставил дом на продажу прежде, чем написал завещание. Он улыбнулся, подумав о миссис Картрайт. Когда они встретятся на Крите, он непременно подарит ей большую корзину с орхидеями, если, конечно, на Крите есть орхидеи.