– Теперь уже не смогу, даже если бы захотел. Особенно после того, как ты себя вел.
Дикки остановился посреди дороги и посмотрел на него. Они спорили так громко, что привлекли внимание прохожих.
– Можно было бы отлично повеселиться, – сказал Том, – но ты этого не захотел. Месяц назад, когда мы ездили в Рим, подобное приключение показалось бы тебе забавным.
– Вот уж нет, – покачав головой, сказал Дикки. – Я так не думаю.
Чувство разочарования, неспособность сказать то, что нужно было сказать, выводили Тома из себя. А также то, что на них смотрели люди. Он неуверенно двинулся дальше и, лишь убедившись, что Дикки идет рядом, ускорил шаги. С лица Дикки не сходили недоумение и подозрительность. Том понимал, что Дикки недоумевает по поводу его реакции на произошедшее. Ему хотелось объясниться, сделать так, чтобы Дикки его понял, чтобы они, как и прежде, одинаково смотрели на вещи. Но Дикки вел себя точно так же, как месяц назад.
– Все из-за тебя, – сказал Том. – Тебе не следовало так вести себя. Он нам ничего плохого не сделал.
– Да это же грязный мошенник! – парировал Дикки. – Ради бога, возвращайся к нему, если он тебе так нравится. Ты вовсе не обязан делать то же, что я!
Том остановился. Назад ему идти не хотелось, тем более снова встречаться с итальянцем, да и с Дикки говорить было не о чем. И тут напряжение неожиданно его оставило. Он опустил плечи, как будто сбросил с них тяжелый груз, и часто задышал открытым ртом. Ему хотелось сказать только одно: «Согласен, Дикки» – и забыть всю эту историю, сделать так, чтобы и Дикки забыл о ней. Но язык ему не повиновался. Он смотрел в голубые глаза Дикки, по-прежнему глядевшие на него неодобрительно. Солнце выбелило его брови; глаза Дикки сверкали, но взгляд был пустой – на Тома смотрели два голубоватых студенистых шарика с черными точками посредине, ничего не выражавшие и, казалось, не имевшие никакого отношения к тому Дикки, которого Том знал. Глядя в глаза, ожидаешь увидеть душу, в глазах можно разглядеть любовь, глаза выдают в человеке то, что происходит у него внутри, но в глазах Дикки Том увидел не больше, чем если бы смотрел на плоскую, безжизненную зеркальную поверхность. Том ощутил щемящую тоску в груди и закрыл лицо руками. Дикки стал ему вдруг чужим, словно они и не были друзьями и вообще не знают друг друга. Эта горькая правда поразила его, но правда была и в том, что все те, кого он знал, были далеки от него, как далеки будут и все те, кого он узнает в будущем, и в этом он будет убеждаться снова и снова, но, что всего хуже, какое-то время ему будет казаться, будто он знает человека, и будет думать, что у него с этим человеком много общего, тогда как на самом деле так и не узнает его. Осознав эту правду, он пришел в ужас. Ему сделалось дурно, он почувствовал слабость в ногах. Это уже слишком: незнакомый мир вокруг него, чужой язык, собственная несостоятельность да еще ненависть Дикки. Он чувствовал себя чужим в этом враждебном ему мире.