– Вы, кажется, говорили, что живете в Риме? – спросила его жена. – Мы забыли, как вас зовут, но очень хорошо помним, что встречались с вами на Рождество.
– Гринлиф, – ответил Том. – Ричард Гринлиф.
– Ах да! – с облегчением произнесла она. – У вас здесь квартира?
Похоже, она собралась запомнить его адрес.
– В настоящее время я живу в гостинице, но собираюсь перебраться на квартиру, как только там закончится ремонт. Я остановился в «Элизео». Может, позвоните как-нибудь?
– С удовольствием. Через три дня мы уезжаем на Майорку, но у нас еще много времени!
– Буду рад вас видеть, – сказал Том. – Buona sera![39]
Снова оставшись один, Том вернулся к своим тайным мечтаниям. Надо бы открыть счет в банке на имя Тома Рипли и время от времени переводить туда по сотне долларов. Дикки Гринлиф пользовался услугами двух банков – в Неаполе и Нью-Йорке, – и на каждом счету у него было около пяти тысяч долларов. Он мог бы открыть счет на имя Рипли, начиная с пары тысяч, и внести туда сто пятьдесят тысяч лир, вырученных от продажи мебели в Монджибелло. Как-никак, ему приходилось теперь думать о двоих.
Том посетил Капитолий и Виллу Боргезе, тщательно исследовал Форум и взял шесть уроков итальянского языка у старика, жившего неподалеку, который вывесил в своем окне объявление о том, что обучает итальянскому. Том назвался вымышленным именем. После шестого урока Том решил, что знает итальянский не хуже Дикки. Он помнил наизусть несколько предложений, которые Дикки когда-то произносил. Теперь он знал, как нельзя говорить. Например: «Но paura che non с’е arivata, Giorgio»,[40] – произнес Дикки как-то вечером у Джорджо, когда они ждали Мардж, а она запаздывала. Следовало сказать «sia arrivata», в сослагательном наклонении, после выражения опасения. Дикки никогда не использовал сослагательное наклонение, а в итальянском к нему прибегают довольно часто. Том стал обращать на это внимание.
Том купил темно-красный бархат для портьер в гостиной – те, что достались ему вместе с квартирой, оскорбляли его вкус. Он спросил у синьоры Буффи, жены управляющего, не знает ли та швею, которая могла бы сшить портьеры, и синьора Буффи вызвалась сшить их сама. За работу она просила две тысячи лир – чуть больше трех долларов. Том заставил ее взять пять тысяч. Он купил несколько безделушек для украшения квартиры, хотя так никого и не приглашал, за исключением симпатичного, но не очень умного молодого американца, с которым встретился как-то в кафе «Греко», когда тот спросил у него, как добраться до гостиницы «Эксельсиор». «Эксельсиор» был по дороге к дому Тома, поэтому Том решил пригласить его выпить. Он собирался пригласить его на час – за это время можно было произвести на него впечатление, – а потом распрощаться навсегда, что Том и сделал, предлагая ему бренди, расхаживая по квартире и рассуждая о прелестях жизни в Риме. На следующий день молодой человек собирался уехать в Мюнхен.