Я сбросил седло с плеча и устало вздохнул.
— Не заставляй меня обнажать оружия, Айрон, — предупредил, внимательно следя за приближающимся коротышкой. — Ты всегда был слабее в сватке.
— Посмотрим, как на тебя подействует освещенное железо, мертвяк, а потом и поговорим, — заявил гном, мгновенно начиная атаку.
Увернувшись от первого выпада, я двинул в оскаленную пасть, вышибая кулаком золотой зуб. Гном зарычал, хватаясь за лицо, а я перехватил секиру и приложил коротышку по голове плашмя.
Осевший на задницу тот охнул, а я развернул его оружие рукоятью к хозяину и протянул ему.
— Говорил же, не начинай, — потрепав старого знакомца по плечу, заявил я.
— Точно не мертвяк, сучий сын, — протянул Айрон, рассматривая болтающийся в ладонях-лопатах окровавленный зуб. — Ты мне зуб выбил, Алекс!
Я отдал секиру и, подхватив гнома под руку, помог подняться. Вместе мы прошли за ворота, где нас уже ждал сухонький благообразный старичок в черной мантии. Белый воротник, позолоченный крест на груди.
— С прибытием, сын мой, — тихо проговорил он, складывая руки на груди.
Я не стал поправлять святого отца. Все бессмертные официально считались проклятыми, как не заслужившие посмертия, и потому каждый раз возрождающиеся на грешной земле.
— Спасибо, падре, — кивнул я. — Можете рассказать, что здесь случилось? Я только прибыл с юга, зашел в родную деревню, а там…
Священник кивнул.
— Мы молимся за душу каждого павшего жертвой страшного проклятия, сын мой. Прошу за мной. Быть может, эдикт папы и велит гнать вас прочь от святого креста, но для нас, когда каждый воин на счету, твоя помощь может быть как нельзя кстати.
— Неисповедимы пути Господни, — согласился я, идя рядом.
Как оказалось, на дороге просто был выстроен маленький форпост. Десять бойцов и один священник — вот и вся защита от потусторонней напасти. Впрочем, если падре умеет жечь нежить так же, как мой крест, не такая уж и слабая выходит команда.
Всего две постройки за стенами — небольшая молельня, явно выстроенная с любовью и тщанием, да грубо сколоченная казарма. Сразу видно, здесь о душе больше ратуют, чем на продавшемся смертным грехам юге.
Зайдя в молельню, святой отец указал на лавку. Я послушно сел, священник опустился на точно такую же напротив.
— Я вижу на тебе отметину зла, сын мой. А еще — вижу твой нательный крест. Он проснулся?
Я против воли коснулся болтающегося на цепочке куска металла. Хотя, после ночи в деревне нужно относиться к нему с должным пиететом, но сейчас, посреди белого дня, история в Седых Мхах попахивала безумием.