Не хочется мне подниматься выше дома. Там может оказаться еще хуже, чем здесь. Как к нему подобраться, ведет ли к нему сверху дорога? Где они берут воду? Но эта загадка не занимает меня настолько, чтобы ради ее решения продолжать карабкаться по всем этим колдобинам. Сворачиваю налево.
Здесь, под домом, коровьих лепешек вроде бы нет. Или чабаны слишком воспитанные, чего от них трудно ожидать, и не лезут сюда со скотиной, или хозяева, обозлившись, не позволяют им этого делать. Свой посох я держу как сапер миноискатель, и шарю им в высокой, местами по колено, траве, но он всего лишь спасает меня от переломов ног и рук в замаскированных травой ямах. Грибов, в поисках которых я брожу, как не было, так и нет. Меня обуревает желание увидеть хотя бы поганку — она бы означала, что поблизости есть и другие грибы. Но все вокруг сгорело, нет даже поганок.
Через пару сотен метров я поворачиваю налево. Возвращаюсь в обратном направлении, только чуть ниже. И — никаких изменений. Только сухая трава и бесчисленное множество трутовиков на деревьях. Не знаю, может, именно они когда-то служили трутом, когда огонь высекали кремнем, но если бы это были именно они, то их можно было набрать столько, что весь Белград только и высекал бы искры из кремня.
Выхожу на какую-то просеку, вроде тех, что делают в лесах в противопожарных целях или при прокладке высоковольтных линий. Она с десяток метров шириной, всё, видимо, было вырублено и вычищено несколько лет тому назад. Молодые осинки, березки и рябинки проклюнулись и уже достают человеку до колена. Но листва у них редкая и пыльная, они задушены высохшей травищей, и выглядят бедненько и печально. В счастливые времена рядом с ними охотно соседствуют и грибы, особенно подосиновики (подосиновики в осиннике — какое прекрасное зрелище!), а иногда и белые, там они нежатся, совсем как кошки на теплой печке. Сейчас, конечно, ничего этого нет. Напрасно мой посох-миноискатель усердно обнюхивает землю в поисках молодых красавцев. Нет ничего, и все тут.
Я отказываюсь от дальнейших поисков. Подзываю Тузика, который скачет вокруг меня:
— Давай, Тузик, пошли отсюда!
Он радостно подбегает и пристраивается к ноге. Он всегда радуется, когда понимает, что мы отправляемся домой.
Спускаемся вниз, в поселок. Хочется как можно скорее выбраться из этого хаоса.
Выходим на красноватую дорогу около какой-то вырубки, похожей на озерцо. Сразу за дорогой начинаются дома.
Выходит старушка в платочке, что-то в обеих руках несет. Крестьяне вечно что-то куда-то несут.
Здороваюсь с ней, она приветливо откликается.