— Это твоя псина? — спрашивает. — Не покусает?
— Нет, нет, — отвечаю. — Не бойся.
Вечно они собак опасаются, будто те — их заклятые враги.
— Я и не боюсь, — говорит, — да кто знает, какой у него характер? Ты что, по грибы пришел?
— По грибы, — говорю. — Только их что-то нынче нет совсем.
— А что? — спрашивает. — Тебе жить надоело? Или есть совсем нечего?
И грибы их тоже пугают. Даже те, кто их собирает, дома не едят, а относят на продажу.
— Не то и не другое, — отвечаю. — Просто нравится.
— А, — говорит, — ты просто помешался на них, причем давно. Ну да ладно, пусть тебе повезет.
— Дай Бог и тебе, — отвечаю.
И она уходит. Позволяю ей отойти подальше.
Еще немного толкусь тут, как будто ищу что-то, а когда она скрывается за домами, иду по ее следам к месту, с которого поднимался на холм.
Выхожу на околицу. Сейчас на том месте, которым я недавно прошел, пасется стадо овец. Рядом с ним какая-то крестьянка.
Моментально беру Тузика на поводок. Как-то раз они с Юцей около моего дома так облаяли и погнали стадо — овец в тридцать, что мы догнали скачущую скотину только за третьим холмом. Не знаю, у кого голова болела больше — у меня или у пастуха. Он мне несколько раз припомнил мать мою родную, безумную и шарахнутую.
Заставляю Тузика идти у правой ноги, чтобы отсечь его от созерцания животных, здороваюсь с женщиной и прохожу повыше стада в направлении плоскогорья. Удалившись, замечаю слева от себя весьма крутой и короткий склон, поросший деревьями и выглядящий многообещающе. Отпустив собаку, сразу направляюсь вниз. И забываю дать знать о себе Аце.
Сразу замечаю, что и здесь пасется скотина, но ниже, и еще ниже, и еще чуть ниже — должно быть, все-таки что-то есть. Кроме того, склон этот, похоже, совсем рядом с той промоиной, по которой я добрался сюда. И Аца никак не может оказаться далеко от этого места.
Смело отправляюсь вниз по склону. И в самом деле, пройдя каких-нибудь метров сто, замечаю что-то в глубине.
Неужели они? Кажется, несколько штук! Везучему грибнику везет — но только в конце и никогда в начале.
Спешу, опираясь на посох и, конечно же, озираясь, чтобы чего не пропустить. Сюда, похоже, скотина не забирается. Слишком крут склон для состарившихся пастухов.
Спускаюсь еще метров на пятьдесят, и они на самом деле — тут. Не бог весть какие — несколько поврежденных и объеденных слизняками. Средних размеров белый, старый и потемневший, три-четыре рыжика, с надгрызенными и позеленевшими краешками, и пара ложных рыжиков с белыми донцами шляпок.
Ложные рыжики не трогаю, настоящие чищу, осматривая на предмет червей; больше половины приходится выбросить. Колеблюсь по поводу белого: не червивый, но мясо уже потемнело и стало мягким под шершавой шляпкой. И все-таки беру его. Осторожно складываю свой урожай в корзину.