Рядышком вижу еще несколько грибных пеньков. Овцы, козы либо коровы все-таки добрались и сюда. Ничего хорошего в этом нет.
Потихоньку спускаюсь. Кустарник тут немного гуще и мельче, попадаются и проплешины. Останавливаюсь и осматриваюсь. Все еще ничего.
Сдается мне, что немного ниже должен быть если не ручеек, то хотя бы какая-то влага. Ну, еще немного, давай, давай, и вот уже дно оврага. Но ручейка нет. Как нет и грибов.
Оглядываюсь. Теперь кругом только лес, и плоскогорья, с которого я спустился, уже не видать. Не видно и места, с которого я начал спускаться.
Передо мной откос, по которому можно выбраться из оврага. Прихожу к выводу, что его вполне можно одолеть. И, поднявшись наверх, я окажусь рядом с язычком, на котором простился с Ацой. Потом еще немного влево, и вот мы наверху.
Подъем действительно не долог. Но, поднявшись на гребень, вижу перед собой новый спуск к новому оврагу. Лес стал гуще и больше, так что я ничего не вижу ни спереди, ни сзади.
Ничего не остается, как продолжать двигаться в том же направлении. Далеко я не успел уйти, потому, надеюсь, сумею выбраться.
Между тем, спуск очень длинный, да и становится все круче. Под ногами у меня толстые слои листьев и иголок, под ними — подгнившие ветки и невидимые камни и ямки. Так что я часто спотыкаюсь, иной раз едва удерживаясь на ногах. В лесу уже мрачновато, влажный воздух заметно похолодал.
Барахтаюсь пятнадцать, двадцать минут, но выхода так и не вижу. Наконец замечаю впереди ручей. Он небольшой, да и не бурный, по его берегам в глине множество отпечатков коровьих копыт. Сюда, похоже, пригоняют скотину на водопой. Слышу и Тузика, который неподалеку громко лакает воду.
— Тузик, — зову, — где ты? Тузик, ко мне!
Он стремительно выбегает откуда-то из-за моей спины, с высунутым языком и мокрой мордой.
— Где это мы?
Псина улыбается, шумно дышит боками и опять убегает.
Я опускаюсь к воде и умываю потное лицо. Сажусь на камень и осматриваюсь.
Сейчас бы, с помощью ручья, следовало поскорее выйти на направление к тому размыву, по которому мы с асфальтированной дороги поднялись на тропу, ведущую к дому в горах. Надо всего лишь вместе с ручьем повернуть влево, и мы выйдем, куда следует.
Но ручей, как ни странно, не поворачивает влево, где должен был бы соорудить тот самый размыв, а уходит направо. И в то время как слева он спокоен и скуден водою, справа отчетливо слышится журчание и клокотание. Что же там еще?
Боюсь остыть, сидя на камне, и потому отправляюсь в путь. Все-таки иду налево. Там должен быть выход.
Прыгая с камня на камень, перебираюсь на другой берег, где, кажется, тропа поудобнее. Прохожу по ней с сотню метров, после чего вынужденно возвращаюсь на правый берег. Замечаю, что течение становится все беднее, и ручей превращается в прозрачные лужицы, практически непроточные. Еще два-три раза перебираюсь с одного берега на другой, и тут ручей исчезает. Он тек от холмика, похожего на нахлобученную шапку, и был виден, а тут вдруг исчез.