В начале ноября ее муж вернулся, приехал на поезде – небритый и пропахший тюремной камерой.
И сразу был ошарашен известием о том, что женщины из его списка все еще находятся в Аушвице-Биркенау.
На планете Аушвиц, по которой «женщины Шиндлера» ступали столь же осторожно, столь же неуверенно, как ступал бы по ней пришелец, правил Рудольф Гесс. Правил как создатель, основоположник, неоспоримый гений. Читатели романа Уильяма Стайрона «Выбор Софи» узнали его в роли хозяина Софи – хозяина совсем другого толка, не такого, каким был Амон для Хелен Хирш. Рудольф Гесс был этакий здравомыслящий, манерный, уверенный в себе господин и в то же время – неустанный жрец провинции каннибалов. Хотя в 1920 году он и пристрелил школьного учителя в Руре за донос на немецких национал-активистов, и даже отсидел свое за преступление, Гесс не убил ни одного заключенного Аушвица своими руками. В собственных глазах он выглядел ученым. Первопроходцем «Циклона-Б» – синильной кислоты, испускающей запах в соединении с обычным воздухом. Он вступил в долгий личный и научный спор со своим соперником и конкурентом – комиссаром криминалистики Кристианом Виртом, возглавлявшим школу угарного газа, а заодно – и лагерь Бельзец. По свидетельству офицера-химика Курта Герштейна, в один из ужасных дней в Бельзеце методика господина комиссара Вирта привела к тому, что целых три часа были угроблены на одну лишь горстку евреев мужского пола, «приглашенных» в газовые камеры. Технология Гесса была куда более эффективной, что в конечном итоге и привело к непрерывному процветанию Аушвица и бесславному закату Бельзеца.
К 1943 году, когда Рудольф Гесс оставил Аушвиц, дабы возглавить секцию «D» в Ораниенбурге, вотчина его давно уже перестала быть просто лагерем. Ее уже нельзя было назвать даже удивительной организацией.
Это был феномен бесчеловечности.
Мораль цивилизации полностью утратила здесь свои полномочия. Мир перевернулся, под давлением вселенской универсальной человеческой злобы обратившись в некое подобие черной дыры, засосавшей и историю, и обычаи людей, и их жизни. Все живое испарилось, остались лишь странные бездушные конгломераты. То же произошло и с языком. Подземные камеры смерти именовались «отсеками дезинфекции», наземные камеры – «душевыми», а обершарфюрер Моль, в чьи обязанности входило внедрение голубых кристаллов в крыши «отсеков» и стены «душевых», обычно покрикивал своим подчиненным:
– Ну-ка, ребята, подкиньте им чего-нибудь для размышления.
Гесс вернулся в Аушвиц в мае 1944-го и взял бразды правления в свои руки примерно тогда же, когда «женщины Шиндлера» были втиснуты в бараки Биркенау в непосредственной близости от места обитания эксцентричного обершарфюрера Моля.