В общем, если сообщения с востока хоть в какой-то мере соответствовали истине, для опасений были все основания.
Однако никакие опасения не могли лишить Шиндлера силы воли. Он был бодр и полон взволнованных ожиданий, когда ранним утром 7 мая до него через Би-би-си дошло сообщение о капитуляции Германии.
К полуночи следующих суток боевые действия в Европе прекратились.
В ночь на среду 8 мая Оскар разбудил Эмили, и забывший о сне Штерн присоединился к ним в кабинете, чтобы отпраздновать это событие. Штерн видел, что теперь Шиндлер не сомневался относительно поведения гарнизона СС, но он затруднился ответить, в каких формах в эти дни проявлялась уверенность Оскара.
В цехах и в мастерских заключенные занимались обычными делами. Они работали даже с большей отдачей, чем в другие дни.
Но к полудню герр директор нарушил привычный распорядок дня, заставив весь лагерь через громкоговоритель слушать речь Черчилля в честь Победы.
Лютек Фейгенбаум, который понимал по-английски, не веря своим ушам, застыл около станка. Для всех прочих звучный, хрипловатый и трубный голос Черчилля был первым сообщением из другого мира, которое они услышали за все годы существования «нового порядка». Голос, который нельзя было спутать ни с каким другим, так же как и голос покойного фюрера, был слышен и у ворот, и на вышках, однако СС воспринимало его с мрачным спокойствием.
Теперь их внимание было привлечено не к территории лагеря. Как и Оскар Шиндлер, но гораздо внимательнее, они пытались заметить приближение русских. Как предписывала одна из последних телеграмм Хассеброка, они должны были занять оборону в густых зарослях зелени. Вместо этого с полуночи, стоя на часах, они всматривались в темную стену леса, гадая, не таятся ли там партизаны. Растерянный обершарфюрер Мотцек тем не менее приказал им оставаться на постах и выполнять предписанные обязанности. Ибо в выполнении долга, в повиновении приказам, как позже утверждали в суде их руководители, и заключалась сила СС.
За эти два дня, отмеченные неопределенностью, в промежутке между объявлением мира и его действительным приходом, один из заключенных, ювелир Лихт, успел сделать Оскару подарок – подарок, гораздо более дорогой, чем металлическая коробочка для запонок, преподнесенная герру директору в день рождения. Его предложил сделать старый Иеретц с упаковочной фабрики.
Было решено – и даже люди из Будзына, закаленные марксисты, не стали возражать, – что Оскару следует уезжать из лагеря.
«Церемонией проводов» занялась группа близких Оскару людей – Штерн, Финдер, Гарде, оба Бейски, Пемпер. Достойно внимания, что они, еще не знающие, увидят ли мирные дни, обеспокоились о прощальном подарке.