Рядом с ней, справа и слева, вспыхивали язычки пламени. Огонь передавали от свечи к свече, наконец вокруг замерцали тысячи огоньков. Они мигали и плясали вдоль всего берега, и освещенные снизу лица казались более радостными, чем предыдущим вечером.
Какая-то женщина сунула свечку в правую руку Сильвии и подожгла ее от своей.
— Христос анести! — весело сказала гречанка. — Грония полла!
Сильвия понятия не имела, что означают эти слова, не знала она и того, что огонь, от которого загорелась ее свеча, был сегодня днем привезен из Иерусалима. Что это священный огонь. Христос воскрес!
Многие люди потянулись к дому. Пора было садиться за трапезу.
Сильвия как зачарованная продолжала смотреть на чучело. Оно почему-то не занималось, хотя в таком пламени давно уже должно было сгореть дотла. Уныло висевшее длинное чучело вдруг напомнило Сильвии ее долговязого мужа. Наверное, от боли у нее начался бред.
Тут ветер подул в сторону берега, языки пламени закачались и стали кланяться зрителям, и до Сильвии донесся отчетливый запах жженого мяса. Ей это показалось странным, поскольку готовить мясо, по ее представлениям, было еще слишком рано.
— Mon Dieu… — пробормотала Сильвия, и ее тело онемело от потрясения. — Боже мой! Боже мой!..
Еще несколько минут — и пламя погасло. Обожженное чучело дымилось. Сильвия стояла неподвижно, глядя, как вертикальная часть виселицы медленно наклоняется. Еще немного — и она упала в море. То, что осталось от «Иуды», ушло под воду. Остров и все, что было на нем, превратилось в прах, лишь несколько обгоревших пучков соломы плавало на поверхности.
Толпа на берегу рассеялась, и теперь Сильвии стало страшно от одиночества. Она должна вернуться в полицейский участок, но не для того, чтобы найти служителей закона. Сильвия уже знала, что это бесполезно. Она в последний раз бросила отчаянный взгляд на море и отвернулась.
Она старалась идти как можно быстрее, поддерживая сломанное запястье правой рукой. Каждый шаг доставлял ей мучения. Хорошо, что в домах кое-где горели огни, разгоняя тьму. Наконец молодая женщина увидела знакомую надпись: «Астиномия. Полиция».
Она в страхе с трудом поднялась по лестнице. Дверь наверху оказалась открытой.
В первом помещении ничего не изменилось, но внутренняя дверь была заперта. Решетка, которую она не заметила в первый свой приход сюда, была задвинута в стену.
— Жан-Люк! Жан-Люк! — позвала Сильвия срывающимся голосом. — Жан…
Дверная ручка легко подалась, дверь открылась. Две кровати стояли на своих местах, как вчера вечером. Серые одеяла подоткнуты под матрас. Вентиляционная решетка привинчена. Никаких признаков того, что в комнате кто-то спал этой ночью, Сильвия не обнаружила. Как и следов мужа. Она заглянула под кровать — нет ли там ключей от машины, его зубной щетки… чего угодно. Все свидетельства того, что молодые супруги провели ночь в этой комнате, исчезли. Они словно никогда и не были здесь.