Там я научился танцевать. Однажды я оказался в центре кольца танцующих, которое в медленном ритме кружилось по часовой стрелке. Я возвышался над всеми, и танцоры тепло улыбались мне. Икариотикос вскоре стал набирать темп, но никто не терял терпения из-за того, что я не успеваю попадать в такт, хотя и пытаюсь изо всех сил. Я чувствовал себя частью единого целого, некоего стоногого организма. Я закрыл глаза и подчинился ритму, а теперь думаю, что и во сне смогу исполнить этот древний танец.
Я снял комнату над магазином в Эвдилосе, почти каждый день купался в горячем источнике, беседовал с незнакомыми людьми. Еще раз отыскал Ариадну, и мы уселись выпить кофе под яркими лучами солнца.
Без всякого повода она вдруг посмотрела на меня и спросила:
— Ты слышал про Дифила?
Я отрицательно покачал головой.
— Он был древнегреческим комедиографом и, предположительно, тем человеком, который сказал: «Время — лучший лекарь от всех скорбей».
— Вы думаете, это верно по отношению к Дедалу? — спросил я.
— И к Дедалу тоже, — ответила она. — Но в первую очередь, думаю, это применимо к тебе.
Не знаю, почему она так сказала. Я ей ни слова не говорил о себе. Но возможно, если ты прожил тысячу лет, у тебя развивается интуиция.
Икария — то место, где я снова почувствовал себя по-настоящему живым. Я понял, что хочу дожить до старости. Желание умереть прошло. И я уже не мог бы сказать, что красота этих мест лишена для меня всякого смысла, когда тебя нет рядом. Я понял, что источник радости в нас самих и мы не должны искать кого-то другого, чтобы дополнить себя.
Сейчас июль. Мое путешествие длилось сорок недель (я отмечал каждую, когда она проходила), но дорога ни на миг не утратила для меня своего очарования. Я никогда не знал, что увижу за очередным поворотом, с нетерпением ждал следующего и был уверен: путь не закончен. Однако сейчас рад сделать остановку. Вот почему я перестал посылать тебе открытки.
Я больше не путешествую. Вернулся с Икарии в Афины и решил побыть здесь.
Жить в этом городе нелегко. Что творится на улицах! Трафик ужасный, мостовые разбиты, многие магазины заколочены, повсюду пестрят граффити. Иногда жизнь вообще замирает — это происходит, когда случаются забастовки или демонстрации, и в такое время в центре города небезопасно. Толпа готова к насилию. Афиняне обозлены экономической ситуацией: пенсии старикам урезали, молодежь не может найти работу, заработки людей среднего возраста обложили таким налогом, что у них почти ничего не остается. К этим проблемам добавляется приток беженцев в Афины — многие из них ставят палатки прямо на площадях. Это жители стран, раздираемых войной, у которых нет ничего, кроме того, что на них надето.