Она освещала подвальную квартиру, добавляла красок мрачной палитре дома — в общем, делала среду обитания пригодной для жизни.
Отправитель писал изящным почерком, свойственным, пожалуй, натурам артистическим (порой весьма неразборчиво), но почти не давал информации. Правда, энтузиазма в его посланиях было предостаточно.
Из Нафплиона: В нем есть что-то особенное.
Из Каламаты: Здесь такая теплая атмосфера.
Из Олимпии: Эта фотография — лишь взгляд мельком.
Элли начала думать, что она и есть «С.», представлять себе места, куда этот «А.» как будто звал ее.
Отправитель нередко, но кратко сообщал подробности своего образа жизни, который Элли и представить себе не могла.
Похоже, люди здесь и не подозревают, что такое одиночество. Вот пока я писал эту открытку, кто-то вошел и спросил меня, откуда я и что здесь делаю. Объяснять такие вещи непросто.
Самое жуткое для греков — одиночество, и потому все постоянно приходят поговорить со мной, задать вопрос или сказать мне что-нибудь.
Они приглашают меня домой на свои празднества, даже на крестины. Нигде не встречал подобного гостеприимства! Я для них абсолютный чужак, но они относятся ко мне как к давно потерявшемуся и теперь вернувшемуся другу.
Иногда меня приглашают за столик в кафе и каждый раз неизменно потчуют какой-нибудь историей. Я слушаю и все записываю. Ты знаешь, какими бывают старики. Память иногда путается. Но на это можно не обращать внимания. Я хочу поделиться с тобой этими историями.
Однако все открытки заканчивались на печальной ноте:
Без тебя это место кажется пустым. Как я хочу, чтобы ты была рядом. А.
Концовка всегда была простой, искренней и печальной. «С.» никогда не узнала, как анонимный отправитель хотел, чтобы они соединились.
Как-то в апреле одновременно прибыли сразу три открытки. Элли нашла свой старый атлас и стала отыскивать названные места. Вырвала из атласа страничку и прикнопила ее рядом с открытками, пометила все места, обозначила маршрут передвижения отправителя. Арта, Превеза, Метеора. Волшебные незнакомые аккорды!
Греция, в которой она никогда не была, становилась частью ее жизни. Как проницательно заметил отправитель, фотографии не могли передать запахи или звуки Греции. Они позволяли лишь мельком взглянуть на нее. И тем не менее Элли начала влюбляться в эту страну.
Неделя за неделей, с каждой полученной открыткой росло желание Элли своими глазами увидеть Грецию. Почтовые карточки обещали яркие краски и блеск солнца, и она жаждала убедиться, что так оно и есть. Всю зиму Элли уходила на работу до рассвета и возвращалась домой в семь, а потому шторы в ее квартире оставались постоянно задернутыми. Даже когда наступила весна, ничего не изменилось. Солнце не могло проникнуть к ней. Не жизнь, а сплошная серость, и, уж конечно, совсем не то, чего она ожидала, отправляясь в Лондон из Кардиффа. Свет, на который она надеялась в Лондоне, казался тусклым. Только открытки и подбадривали ее: Каламбака, Кардица, Катерини — все это сразу же добавлялось к подборке.