В конечном счете она нашла нужную кассу, протянула пятнадцать евро и за минуту до отправления успела купить бутылку холодной воды и несколько бисквитов.
Элли села на место у окна, посмотрела на столпотворение вокруг. Она уже знала, что по крайней мере в одном А. был прав: люди здесь не любили тишины. Женщина рядом с ней не знала ни слова по-английски, но, несмотря на это, они проговорили не меньше часа. Потом старушка заснула. За это время Элли успела узнать о ее детях, о том, чем все они занимаются и где живут, съела два фаршированных рулетика из виноградных листьев и кусочек свежего апельсинового пирожного (еще один ломтик лежал в ее сумке, завернутый в салфетку). Из-под свернутого свитера на дне сумки торчал уголок пакета. Элли собиралась рассмотреть его содержимое во время поездки, но солнечные лучи, греющие сквозь стекло, и неустанное ворчание двигателя убаюкали ее.
И только когда автобус доехал до Нафплиона три часа спустя, она поняла, что забыла пальто. Вероятно, оно осталось в самолете. Но пока Элли ждала на солнышке, когда из брюха автобуса выгрузят ее чемодан, досада улетучилась. Ощущая спиной жар, Элли поняла, что тяжелая одежда будет здесь только помехой. Она чувствовала себя как змея, сбросившая кожу.
В путеводителе было сказано, что до отеля в Толоне ее довезет такси. На автобусной станции выстроилась целая очередь машин, но прежде Элли хотелось хоть немного посмотреть Нафплион. Она двинулась в Старый город, катя за собой маленький чемодан и следуя указателям, любезно продублированным на английском.
Вскоре она оказалась на центральной площади, которую тут же узнала по фотографии на открытке. Дежавю! Элли не могла сдержать улыбки. Привычка к одиночеству избавляла ее от ощущения неловкости в незнакомых местах, поэтому она зашла в первое попавшееся кафе и села за столик. Обслужили ее быстро — тут же принесли капучино, стакан холодной воды и две теплые булочки с орехами. Во второй раз за несколько часов она стала свидетельницей греческого радушия, о котором столько раз упоминал А.
Прихлебывая кофе, она осмотрелась. Пятница, день едва клонится к вечеру. На площади яблоку негде упасть: кто-то толкает тележку, кто-то крутит педали велосипеда, кто-то летит на роликах. Люди, и стар и млад, прогуливаются в одиночку и парами под ручку, пожилые ковыляют, опираясь на палочку. Вокруг площади — больше десятка кафе, и все битком набиты. А как тепло — и это под вечер в середине сентября!
На столе перед Элли лежал пакет. Она подцепила пальцем надорванную упаковку, разорвала ее по всей длине и вытащила блокнот. Засунув оберточную бумагу в боковой карман сумки, Элли покрутила блокнот в руках. Открытки на то и открытки, что их может посмотреть тот, кому они попались на глаза, но как быть с посылкой? Заглядывать в блокнот — не то же самое, что читать чей-то дневник. Не будет ли это вторжением в чужую жизнь? И когда Элли нервно открыла его, то явственно почувствовала себя нарушителем границы. Перелистывая страницы, она видела, что все они исписаны знакомыми черными чернилами, изящным, хотя и не всегда разборчивым почерком А.