Я знал, что греческий флаг символизирует историю страны. (Пожалуй, история Греции неотделима от сильных переживаний.) А еще мне довелось услышать рассказ о том, как глубоко символика этого флага укоренена в душе каждого грека.
Греция пережила два периода оккупации. Недавняя оккупация — германская в двадцатом веке — продолжалась три года. Более ранняя, турецкая, длилась почти четыре века, и 25 марта греки грандиозным парадом отмечают освобождение от османского ига.
Еще на эту дату приходится праздник Благовещения, Евангелисмос, — день, когда архангел Гавриил возвестил Деве Марии, что у нее родится Младенец. Во время перерыва в параде бойкий старик, стоявший рядом со мной, рассказал, как связаны явление Иисуса Христа и уход турок с греческой земли. Этот рассказ окончательно убедил меня в том, что война за освобождение Греции от турецкой оккупации считается священной.
— Турки значительно превосходили нас числом, безнадежно превосходили, — с гордостью говорил он. — Но Господь был на нашей стороне, и именно это имело значение.
Хотя пожилой грек пришел на парад с семьей, я видел, что он рад аудитории в моем лице. Жена и дочь знали его истории назубок. А я слушал внимательно, кивал. Старикам вроде него редко требуется что-то большее, чем капелька внимания. Он оживлял события прошлого так, словно на поле боя еще не высохла кровь турок и греков.
— По прошествии четырех веков турки возомнили, что им удалось нас сломить? Напрасно, ведь в наших сердцах не угасал огонь. Мы никогда не забывали нашего языка, наших традиций, нашей религии! И в тот день на сражение нас повел епископ.
Он высоко поднял маленький флажок над головой. Люди вокруг поворачивались, чтобы услышать его речь. Молодая женщина поблизости, крепко прижимая к себе младенца, слушала и одобрительно кивала.
— Он выбрал этот день, Евангелисмос, чтобы мы подняли наш греческий флаг и провозгласили нашу свободу. То было началом. Девять лет мы сражались. И наконец стали свободны.
Старик чуть не подпрыгивал от возбуждения, словно сам участвовал в сражениях девятнадцатого века.
— Смотри! Идут, — сказала, легонько прикоснувшись к руке отца, его дочь, женщина средних лет. Потом она повернулась ко мне и проговорила вполголоса: — Я расскажу вам одну историю — попозже, когда парад закончится, — если, конечно, у вас найдется время. Мы приглашаем вас на обед. На Евангелисмос у нас особый стол.
— А еще сегодня именины у нашего паппуса, — сказала ее дочка. — Поэтому в честь дедушки у нас будет огромный торт!
Она сообщила мне, что имя ее деда Вангелис.