– Да ну вас, с вашими сказками, – вроде сердито усмехнулась Марница, отпившись водичкой. – Спать буду. Просто спать. Вот прямо сейчас. Не то начнете опять узоры вить из кострового дыма, меня допьяну удивлять.
– Сегодня тебе неполезно удивляться, – согласился Ким. Улыбнулся своей удивительной мягкой и доброй улыбкой. – А только сказки, Маря, они сильнее всякого яда. Отравили мы тебя, уж прости… так отравили, что и отвыкнуть не сможешь, раз пристрастилась. Вот к морю выйдем, я тебе спою вырью сказку, про глубины и темное течение. Ох, и сильная она! Я сам, когда первый раз слушал, едва не утонул. Так полно поверил.
– Вырью сказку? – сон сгинул, но сердиться не осталось сил. – Их-то ты откуда знаешь?
– Да я такой прыткий заяц, что и не заяц вовсе, – подмигнул Ким. – Я сказки, как грибы, повсюду выискивать могу. И в лукошко что сложу, то уж мое, то для хороших людей сберегается. Чистится-варится, к новому делу приобщается, новым цветом наливается.
– Тьфу на тебя, обманщик ты, – развеселилась Марница. – Никто меня так лихо не обманывал. В зайцев верю! Не видела никогда, а верю… Ну что за напасть? Я же деловита, я к пользе всё веду. Староста вон – славный человек, про страфов с ним так приятно было говорить. Знаешь, какие у Клыка промеры? Наилучшие! А тебе и не интересно слушать про породы и промеры.
– Очень интересно, как можно сомневаться! – Ким замотал вихрастой головой. – Давай так: сегодня ты мне станешь рассказывать. Не сказку – быль. Только уж подробно и с толком. От самого начала, а не клоками и урывками. Как страфы возникли, что точно знаешь и что угадываешь. Как они на породы разделились, и кто эти породы растит. Ложись вот так, в тепло, к костерку. Вторым плащом укройся. И говори.
Зевок получился сам собой. Марница сердито сморщила нос. Зевнула снова, переборола себя и стала рассказывать. Было на редкость приятно: её слушают. Оказывается, Ким и слушать умеет не хуже, чем сказки выплетать. Карие глаза на зелень леса не отвлекаются, в них искрами костровыми вспыхивает живой интерес. И не молча ведь слушает. Вопросы задает, думает, порой зовет Клыка и уточняет непонятное, указывая на живом страфе: тут ли верный породный знак? И чем так важна форма надколенной чешуи? И почему когти в породе вороных должны быть обязательно такой формы и никак не иной?
А она все ответы знает. Приятно. Сонно, уютно, хорошо…
Утром Кима рядом не оказалось – как обычно. Зато Тингали сидела, по одной веточке подкармливала слабый огонек костра. И задумчиво глядела в угли. А глаза у неё, – подумала Марница, – не как у южанки. Ореховые, узорные, редкой красоты. Внимательные. Смотрят на угли, не праздно любопытствуют – цвет впитывают, форму рассматривают, бегучий синий огонек запоминают.