Все те, кто знал Бориса Ильича и его близких, очень переживали за них. Жена была в отчаянии. Лева с женой Лаурой вели себя стоически и поддерживали ее. Лева продолжал учиться и работал как художник.
Когда мы с Левой стали общаться, образовалась художественная компания: он, Марк Клячко, его жена Алина Голяховская, Юра Красный и я. В этом составе мы виделись почти каждый день. О нашем дальнейшем дружеском соотношении с Левой Збарским я еще расскажу.
Среди точек притяжения московской богемы тех лет значилось кафе “Националь” – на первом этаже гостиницы с одноименным названием. Обаяние пейзажа, открывавшегося из окна кафе, затмевало все недостатки заведения, включая высокие цены. Если застольная компания заказывала бутылку водки “Столичная”, я ставил ее на стол и сравнивал рисунок этикетки с видом за окном. Получалось, что этикетка нарисована прямо с этой точки, потому что ракурс гостиницы “Москва”, видневшийся в оконной раме, полностью совпадал с ракурсом на этикетке. Кстати, в те годы разница в цене водки и коньяка не была настолько велика, как теперь, и многие посетители кафе “Националь” предпочитали заказывать коньяк и кофе, что как бы в большей степени выражало идею заведения.
Среди огромного количества участников различных застолий, правящих бал в “Национале”, украшением были известные мэтры литературного мира. И в первую очередь писатели Юрий Олеша и Михаил Светлов. Их присутствие в кафе перекликалось в нашем сознании с легендами о том, как великие Хемингуэй и Фитцджеральд писали свои прекрасные книги прямо в барах, немало при этом выпивая.
Михаил Аркадьевич жил в нескольких шагах от кафе “Националь”, но его явно тяготили семейные устои, и он отдыхал душой в компании довольно случайных людей. Юрий Карлович надписывал книги, острил и тоже радовался свободе, которую ему давала ресторанная жизнь. В самом этом образе жизни была важная черта времени. После смерти Сталина люди перестали бояться и начали чаще бывать в общественных местах, и в том числе в ресторанах.
Юрий Карлович неизменно привлекал к себе внимание, и, естественно, в поле зрения попадали те, кто был с ним рядом. Помню, что в один из вечеров я увидел с ним за столиком плотного и вместе с тем изящного господина с седыми, коротко остриженными волосами. Он привлек мое внимание строгим обликом и сдержанным поведением. Никто из моих друзей не мог сказать о нем ничего, пока вновь пришедший член нашей компании не прояснил:
– Да это же знаменитый футболист из “Спартака” Андрей Старостин! Он играл за команду в предвоенные годы, пока не был арестован, и вот недавно вышел из заключения.