Но Скотт же не знал про Казика… И что у него проблема серьезней, чем у Максимуса.
Короче, видимо, в пылу битвы там, сзади, было сделано главное признание! И мы забыли про проблемы Древнего Рима. И нам параллельно стало, победит Рассел Кроу или нет.
Потому что в звенящей тишине сзади раздался голос Казика, наполненный недоумением и горем:
– ТЫ ЧЁ?! ТЫ В НАТУРЕ ЦЕЛКА?!
И весь зал как один встал и посмотрел на это чудо.
Скажу честно – я начал аплодировать. Меня поддержали.
Фильм мы досматривали без них. Интересно, получилось у Казика?
P.S. А Максимуса все же убили…
– Сос, дай нож!
– На.
– Зачем ты всегда с собой нож носишь?
– Так. Отдай. Идите, грызите арбуз зубами!
– Ну, в смысле зачем такой здоровый?
– На маленький.
– Блин, сколько их у тебя?
– С собой или вообще?
– Ой, а маленьким неудобно резать! Дай первый!
Все-таки мужчина, не имеющий в кармане нож, меня пугает. Как-то это неправильно. Первый нож мне задарил дед. Это был советский офицерский складень со множеством лезвий. О швейцарских «Викториноксах» тогда никто в СССР и не слышал. Это был мега-нож! Но я его, естественно, «пролюбил». Жалею до сих пор.
А потом стали появляться охотничьи магазины, а в них и ножи. Невиданные до сих пор иномарки! Я катался по разным городам с КВНом и в каждом городе ходил по охотмагазинам. И почти всегда покупал себе нож. Друг мой Ахшар всякий раз пересчитывал стоимость ножа на стоимость проститутки и говорил, что я дурак. За пару лет ножей собралось немало, почти коллекция.
Но однажды дома начался ремонт, в котором участвовал Тофик. Тофик был курдом и мастером на все руки. А помогал ему сын. Лет двенадцать ему было, наверно. И он спер мои ножи. Все, кроме невзрачного «Опинеля». «Опинель» был куплен в славном Воронеже. Я был восхищен простотой конструкции и надежностью ножа французских крестьян. Мальчик этого не оценил. Тофик жутко избил отпрыска. Он проклинал его и грозил отречением. Но маленький курд мотал головой, размазывал кровь по лицу и повторял: «Не отдам!» Тофик снова пинал сына так, что я начинал оттаскивать его. Старший курд понял, что сын не сдастся, и абсолютно серьезно предложил убить опозорившего весь род негодяя. Типа смыть кровью. Мне было обидно, но я понимал мальчишку. Искушение было слишком велико для него. Он бы не позарился на деньги, но НОЖИ… И я сказал Тофику, что пусть это будет подарок. Тот попробовал дать мне денег, а когда я отказался, он, закончив свою часть ремонтных работ, исчез, не взяв плату.
Это было давно, и у меня снова скопилось много всяких режущих штук. Но потрепанный «француз-переросток», которым побрезговал мальчик-курд, никуда не делся. Он точился многократно и потерял родную форму. Но все так же резуч. Выполняет любую работу по дому и за городом, отчаянно ржавеет, а бодрости духа не теряет. Я его не ношу каждый день (все-таки здоровый очень), но берегу. Есть шансы, что он достанется Давиду.