— Мне пора, — сказала я.
— Жаль, — сказала Лена.
— Жаль, — сказала я.
А Маша ничего не сказала.
А кошка посмотрела на Машу и тоже ничего не сказала.
— До свиданья, — сказала Маша. И это было всё, что она сказала.
— До свиданья, — сказала я.
И я ушла.
И они закрыли за мной дверь, Маша и кошка.
А потом я долго ехала на автобусе, а потом долго ехала в метро, и пока я долго ехала в метро, я всё думала, почему же она ничего мне не сказала, эта молчаливая Маша, и неужели ей было совершенно нечего мне сказать?
И мне было очень грустно от этого, от того, что она ничего мне не сказала, как будто ей было совершенно нечего мне сказать. И даже обидно было, что ей было совершенно нечего мне сказать.
Как будто она была кошкой, которой нечего было мне сказать.
Или как будто я сама была кошкой, с которой было совершенно не о чём разговаривать.
Или как будто я была не той кошкой, — совершенно не той, которой она так нежно сказала:
— Ворона…