.
≪Это обстоятельство — продолжает военный журнал — вызвало в то время такое увлечение знаменитым законом наступления, что всякий, кто дерзнул бы выступить с какой-нибудь оговоркой в пользу обороны, встретил бы очень плохой прием. Чтобы быть хорошим слушателем Генерального Штаба, было необходимо, хотя и недостаточно, беспрестанно спрягать глагол атаковать≫.
Консервативный ≪Журнал де Дэба≫, в № от 5-го октября 1921 г,, подвергает под тем же углом зрения резкой критике вышедший этим летом устав пехотных маневров. ≪В начале этой отличной книжки — говорит газета — излагается целый ряд принципов, выставляемых, как официальная военная доктрина 1921 года. Эти принципы превосходны; но почему составители отдали дань старому обычаю, почему первую страницу они посвящают прославлению наступления? Почему на самом видном месте они выставляют следующую аксиому: тот, кто нападает первым, действует на психологию противника обнаружением воли, более сильной, чем воля последнего≫?
Проанализировав опыт двух выдающихся моментов борьбы на французском фронте, газета говорит: ≪Наступление может подействовать только на психологию противника, лишенного средств, или слабого в такой степени, на какую никогда нельзя рассчитывать. На противника, сознающего свою силу, атака вовсе не производит угнетающего действия. В факте неприятельского наступления он отнюдь не видит обнаружения воли, более сильной, чем его собственная. Если оборона сознательно задумана и подготовлена, как в августе 14-го (немцами) или как в июле 18-го года (французами), тогда, наоборот, обороняющийся считает, что его воля сильнее, потому что противник попадает в западню.
≪Вы делаете странную психологическую ошибку, — продолжает военный критик — опасаясь пассивности француза и его пристрастия к обороне. Француз всегда готов броситься в наступление — будь то первым или вторым, — в наступление, как следует организованное. Но не рассказывайте ему больше сказок из ≪Тысячи и Одной Ночи≫ о господине, который атакует первым, обладая более сильной волей≫.
≪Одним фактом наступления еще не обеспечивается успех. Оно бывает успешно, когда для него собраны всевозможные средства, превосходящие средства противника. Ибо, в конце концов, побеждает всегда тот, кто оказывается более сильным в момент борьбы≫.
Конечно, можно попытаться отвести этот вывод, как вытекающий из опыта позиционной войны. На самом же деле, он вытекает из маневренной войны с еще большей непосредственностью и очевидностью, хотя и в ином виде. Маневренная война есть война больших пространств. В стремлении истребить живую силу врага, она не дорожит пространством. Ее подвижность выражается не только в наступлении, но и в отступлении, которое есть только перемена позиции.