на них. Но ведь это именно и свидетельствует — странно, как этого не замечают, — что в общий наш оперативный замысел отступление входило, на ряду с наступлением, как необходимое звено. Те фронты, где мы, обороняясь, отступали, были только участками общего нашего кольцеобразного фронта. На этих участках сражались части той же Красной Армии, ее бойцы и командиры, и если свести всю стратегию к наступлению, то очевидно, что войска на тех фронтах, где мы ограничиваемся обороной и даже отступаем, должны бы поддаться упадку и деморализации. В работу воспитания войск должна, очевидно, входить идея, что отступление не есть бегство, что бывает стратегическое отступление, вызываемое то стремлением сохранить в неприкосновенности живую силу, то сократить фронт, то глубже завлечь врага, чтобы тем вернее его раздавить. А раз законно стратегическое отступление, стало-быть, неправильно сводить всю стратегию в наступлению. Особенно это ясно и неоспоримо — повторяем — именно в маневренной стратегии.
Очевидно, что маневр есть сложная комбинация движений и ударов, перебросок, маршей и боев — с окончательной целью раздавить врага. Но если из маневра исключить стратегическое отступление, то очевидно, что стратегия примет чрезвычайно прямолинейный характер, т.е. перестанет быть маневренной.
12. Тоска по устойчивым схемам.
≪Какую же и для чего мы строим армию? — спрашивает т. Соломин. — Иначе говоря: какие враги нам угрожают и какими стратегическими путями (оборона или наступление) мы наиболее быстро и экономично справимся с ними≫? (≪Военная наука и революция≫, № 1, стр. 19).
Эта постановка вопроса ярче всего свидетельствует, что мысль самого Соломина, который вещает о новой военной доктрине, находится целиком в плену у методов и предрассудков старого доктринерства. У австро-венгерского Генеральною Штаба (как и у других) имелись в течение десятилетии разработанные варианты войны: вариант ≪и≫ (против Италии) и вариант ≪р≫ (против России) и соответственные комбинации этих вариантов. Численность итальянских и русских войск, их вооружение, условия мобилизации, стратегического сосредоточения и развертывания были в этих вариантах величинами, если не постоянными, то устойчивыми. Таким образом австро-венгерская ≪военная доктрина≫, опираясь на определенные политические предпосылки, твердо знала, какие враги угрожают империи Габсбургов, и из года в год размышляла над тем, как с этими врагами ≪экономично≫ справиться. Мысль работников Генерального Штаба во всех странах текла по определенному руслу ≪вариантов≫. На изобретение лучшей брони у будущего неприятеля отвечали усилением артиллерии, и наоборот. Воспитанным в этой традиции рутинерам должно быть очень не по себе в условиях нашего военного строительства. ≪Какие враги нам угрожают≫? Т.-е. где наши генеральноштабные варианты будущих войн? И какими стратегическими путями (оборона или наступление) мы собираемся осуществить предначертанные варианты? Читая статью Соломина, невольно вспоминаю юмористическую фигуру начетчика военной доктрины, генерала Генерального Штаба Борисова. Какой бы вопрос ни обсуждался, Борисов неизменно поднимал два пальца, чтобы иметь возможность сказать: ≪Вопрос этот может быть разрешен только в кругу других вопросов военной доктрины, а посему, прежде всего, надо установить должность начальника Генерального Штаба≫. Из чрева этого начальника Генерального Штаба должно произрасти древо военной доктрины и принести все необходимые плоды, примерно, как это произошло в древности с дочерью восточного царя. Соломин, подобно Борисову, вздыхает в сущности об утерянном рае устойчивых предпосылок ≪военной доктрины≫, когда известно было за десять, за двадцать лет, какие враги, откуда и как угрожают. Соломину, как и Борисову, нужен универсальный начальник Генерального Штаба, который собрал бы воедино черепки разбитой посуды, поставил на полку и наклеил ярлыки: вариант ≪п≫, вариант ≪р≫ и пр. и пр. Может быть, Соломин назовет нам заодно и ту универсальную голову, которую он имеет в виду? Что касается нас, то. мы — увы, такой головы не знаем и даже думаем, что ее не может быть, ибо задачи ей ставятся неосуществимые. Говоря на каждом шагу о революционных войнах и о революционной стратегии, Соломин как-раз и проглядел