Многозначительно заметил отец Михаил, вероятно желая этим что-то сказать, но его не поняли.
— А в некоторых племенах принято съедать сердце своего врага или всего целиком, — подхватил станционный смотритель.
Но на этом тему исчерпали. Общая беседа никак не шла.
Подвыпивший казак подошёл сзади к машинистам и положил свои лапы на плечи Тихона. Тихон нервно дёрнул головой, напрягая шею. Выходка казака ему была неприятна.
— Что это с вашими пальцами? — зло прохрипел Тихон, указывая головой на правую руку кавалериста.
Вместо среднего и указательного у казака были убогие обрубки.
— А-а, это, — протянул казак, поднимая руки с плеча Тихона и проходя на своё место, — ещё в войну один австриец удружил.
— И как же вы это без пальцей воюете-то? — усмехнулся Тихон.
— Без пальцев, это что ж, меня домой отправили, — будто не слыша вопроса, продолжал казак. — А как захватили власть эти большевики, и все наши с ними сражаться поехали, я подумал, да и тоже махнул. Нечего дома сидеть. А то, что шашку держать не могу, так это не беда. И даже боевое преимущество, — хвастался казак. — Иной раз начнётся сечь, и несётся на меня какой-нибудь малый, глядит, что я без шашки, и думает, что сейчас меня запросто порешит, да не тут-то было. Я возьми, да и хвать левой рукой обрез…
На этих словах казак выхватил обрез и направил его куда-то вдаль, наглядно дополняя свой рассказ.
— Видели бы вы эти рожи, когда палишь в них из обреза почти в упор!
На этих словах он расхохотался от своей шутки, широко разевая жёлтозубую пасть. Братухин поддержал его:
— Не хочешь с ним сразиться? А? Как тебя?
— Тихон, — хрипя, проговорил машинист.
— Ты вроде, Тихон, бойкий малый. Не большевик ли ты случаем?
— Нет, — опуская глаза, прохрипел машинист.
— А мне вот почему-то кажется, что ты большевик. Ведь смотри, у нас с большевиками разговор короткий, — понижая голос, предупредил Братухин.
Напряжение за столом росло. Обычной житейской беседы не получалось, все были какие-то напряжённые и как враги друг другу. Делить было нечего, а камни преткновения всё равно находились.
На улице кто-то жалобно заскулил. Лошади недобро заржали. Фёдор резко поднялся и попытался выглянуть в окно.
— Да там волки, — грозно выговорил он и стремительно направился к двери.
На улице послышалась грозная ругань казака. Не прошло и полминуты, как он уже вернулся, потирая руки с мороза.
— Ну что, уже победил? — улыбнувшись, спросил Братухин.
— Ага, лошадей видно, черти, унюхали и шныряют возле сарая.
— Надо за ними приглядывать, а то, как бы они внутрь не забрались. Хозяин, там как, дыр нет?