Ошеломленная, я отворачиваюсь от Макса, чтобы он не видел моего лица. Я знала, что Джеймс впадет в ярость из-за того, что я озвучила свою версию событий, но это уже слишком. Дойти до того, чтобы спекулировать именем своей покойной жены — что он за человек вообще? А Наташа? Я должна была догадаться. Она всегда меня ненавидела — теперь я знаю почему.
Но зачем было приезжать сюда и рассказывать всю эту чушь, что он хочет вернуть меня? Он делал вид, что я единственная женщина на земле, будто есть только я и он против остального мира. Наверное, все это время он говорил Наташе то же самое.
— Я полагаю, он приехал во Флоренцию, чтобы договориться о твоем молчании, — говорит Билл, — боялся, что случится что-то подобное, и хотел это предотвратить.
Комок подступает к горлу. Билл права. По щекам катятся слезы, но это не слезы печали. Это слезы разочарования и злости на Джеймса, хотя больше на себя. Если бы я на секунду задумалась, почему он так ведет себя со мной после душераздирающего молчания с самого дня смерти Грейс, я могла бы понять, что он играл, как всегда. Он всегда ставил свои интересы выше моих. Только слепая могла не заметить этого. Слепая и глупая.
— Люси, ты еще здесь?
— Да.
— Я думаю, тебе надо вернуться домой. Твое отсутствие усугубляет ситуацию.
— Какую?
— Созданную словами Джеймса. Тебе нужно быть здесь, чтобы защитить себя.
— Мне это не нужно. Я знаю правду.
— Но остальные не знают.
Мое терпение лопается.
— Знаешь что, Билл? Меня больше не волнует мнение других людей. Сколько можно? Они могут думать все, что пожелают.
— А что с людьми, мнение которых что-то значит?
— Они должны знать меня достаточно хорошо, чтобы не верить во все это.
Билл не говорит ничего. Наверное, обдумывает следующую фразу, но мне мерещится осуждение в ее молчании, и, прежде чем я успеваю подумать, уже кричу:
— Было бы мило с твоей стороны поддержать мое желание остаться. Ты не думаешь, что с меня достаточно критики, что мне нужен друг, с которым можно просто поговорить?
Это не совсем справедливо. Билл всегда была мне отличным другом. Но мое отчаяние рвется наружу, и все, что должно было бы достаться Джеймсу, я выплескиваю на нее. Мне больно признавать, что она всегда была права, то, что происходит сейчас, — лишнее тому подтверждение, и хотя она ни разу не произнесла убийственного «Я же говорила», для меня все звучит именно так.
— Я этого не заслужила, — прохладно говорит она.
— А я заслужила хоть что-то из этого?
— Я говорила сегодня с твоим папой. Мне перезвонить ему, сказать, что ты передумала возвращаться? Меня уже тошнит от всего этого, Люси. У меня есть и своя жизнь, ты в курсе? И теперь ты орешь на меня за то, что я трачу время на то, чтобы открыть тебе глаза?