Я не знала, как затронуть тему гибели Эдвина Грина в разговоре с Беатрис. Да и какое право, по сути, имеет малознакомая женщина расспрашивать кого-либо о бывших романах и увлечениях? Я была уверена, что разговорить ее не удастся. Ведь в конечном счете все знали, что она стала яблоком раздора между Эдвином Грином и Брэдфордом Гленном. Один умер, другой был публично обвинен в его гибели, что не помешало ей вскоре после этого выйти за третьего мужчину.
Словом, это была крайне запутанная ситуация, и я считала, что Беатрис не захочет ее обсуждать. Но все же интересно, что из этого правда, а что является выдумкой для придания роману мисс Ван Аллен эффектной интриги. Наверное, был всего лишь один способ выяснить это.
Беатрис была безразлична к моему присутствию, но я подозревала, что это безразличие тотчас рассеется, стоит мне начать задавать дерзкие вопросы.
Какое-то время я колебалась, не зная, какой лучше использовать подход. Беатрис Клайн не из тех, кто будет говорить без обиняков. А потому я решила избрать самый прямой путь в надежде, что это сыграет мне на руку.
– А я тут читаю «Жертву зимы», – произнесла я.
Она сразу насторожилась. Подняла голову от тарелки, и ее лицо превратилось в непроницаемую маску. Даже глаза смотрели равнодушно и отчужденно.
То была, насколько я понимаю, вполне естественная инстинктивная реакция, свойственная всем участникам тех давних событий. Словно они ожесточились и давно подготовились к худшему.
Должно быть, это просто ужасно – всегда оставаться настороже, ждать любого подвоха, стоит только кому-либо упомянуть о той истории. Теперь я понимала, почему все они так дружно возненавидели Изабель Ван Аллен. Ведь, по сути, именно она навсегда изменила их жизни. Со временем это пятно позора, возможно, поблекнет, но никогда не исчезнет совсем.
Беатрис не ответила на мое высказывание, молчала и ждала продолжения. То был своего рода стратегический ход – она собиралась держать оборону до тех пор, пока не разберется, в чем состоит атака.
И я внезапно почувствовала себя виноватой в том, что избрала именно такой подход. Никто не любит, когда им напоминают о каких-то неприятных инцидентах из прошлого, о которых они старались забыть. Впрочем, в любом случае уже слишком поздно. И мне ничего не оставалось, кроме как продолжить.
– Что-то не верится, что хотя бы наполовину это правда, – заметила я.
– Большая часть правда, – отозвалась Беатрис, пристально на меня глядя. Ее ответ меня удивил. Ведь я дала ей возможность отрицать все это как глупые сплетни и самую вульгарную ложь, а она ею не воспользовалась.