В понедельник девушка не захотела покидать комнату. Наступил вечер, но она все еще лежала в кровати, закрыв лицо руками. Она попросила подать ужин в номер и не позволила делать уборку в комнате. О том, что служащие мотеля уже начали шушукаться на ее счет, она знала, но это ее не волновало. Терзавший ее ужас выходил из берегов.
Само это фантастическое предположение – что он жив – было непереносимо. Одно лишь воспоминание о его ненавистной физиономии вызывало у нее тошноту и озноб. И при этом она сознавала, что ее захлестывает страх, лишенный оснований, абсурдный: человек, отражение которого она увидела накануне в зеркале, был похож на Патрисио, да, это так, но он не мог им быть. Патрисио мертв. Она убила его собственными руками.
Тем не менее теперь она знала, что есть нечто гораздо худшее, чем Патрисио.
Воспоминания прокладывали себе путь в ней с энергией солнечного луча в пыльной комнате. Вначале ей казалось, что это всего лишь сны, как сны о Лидии, но теперь она начинала соотносить их с событиями чьей-то далекой, но реальной жизни. Ее собственной жизни.
Патрисио был не единственным виновником того, что с ней происходило: им кто-то манипулировал – кто-то, желающий причинить ей боль, кто-то, настолько жаждущий ее страданий, как мог бы любовник жаждать наслаждения ее любовью. Существовал кукловод, который дергал за ниточки, оставаясь в тени, который поставил себе целью не оставлять ее в покое, преследовать и истязать, куда бы она ни спряталась. Его главное наслаждение в последние годы заключалось именно в том, чтобы видеть ее в руках безымянных «клиентов», которым нравилось ее унижать. И для того, кто стоял за этим, все это было просто игрой.
«Но настало время сыграть в игру поинтереснее, как ты полагаешь, Ракель?»
Она не знала, кто был (или что было) ее настоящим мучителем, но она его боялась. Ребенок спал подле нее. Девушка взяла его маленькую ручку и долго-долго молча сжимала ее в своей, чувствуя, как тепло и сила сына проникают в нее, словно введенное в вену лекарство. Она подняла голову и улыбнулась. Мальчик улыбнулся в ответ, и эта его улыбка, словно луч света, заставила ее зажмуриться.
На мгновенье они застыли, соединенные непрочными узами сплетенных рук, и девушка почувствовала, что она не одна. Глядя на печальное и бледное личико, обращенное к ней, она поняла, что будет бороться, будет бороться изо всех сил, в чем бы ни состояла угроза. Она пришла сюда вместе со своим ребенком, вместе они и останутся. И решила, что они справятся. Никто больше не причинит им вреда.