Они собирались их убить. В этом у него сомнений не было. Его постоянно терзал другой вопрос: как именно?
Никогда он не был смелым человеком и сейчас имел возможность в этом убедиться. Его кажущаяся храбрость была, скорее, яростью либо безразличием. Но теперь уж он не сможет, как раньше, отворачиваться от страха. Начиная с этого момента, понял он, он не сможет перестать быть трусом до самого конца.
И хоть бы этот конец был отсрочен. Хоть бы никогда не наступил.
Уроборос. Раушен.
«Не думай об этом».
Он посмотрел вокруг. Беседка была почти пуста: кроме него и девушки, здесь только двое слуг. А вот на просторной террасе, которую было прекрасно видно с того места, где он стоял, бурлила шумная нарядная толпа – смокинги и вечерние платья. Куда подевалась тучная дама, он не знал.
Вдруг он моргнул
одна
и увидел их перед собой. И на этот раз это действительно были они, не манекены. Они стояли рядком, в вечерних платьях различных цветов и размеров, в туфлях на каблуках, с уложенными в прическу волосами,
одна, две, три, четыре, пять
с макияжем, в шелковых чулках, со всеми необходимыми атрибутами западных женщин. А на груди у них поблескивали золотые медальоны.
одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь
Расстрельный взвод. Трибунал инквизиции.
Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь.
Возможно, они и ведьмы, но в облике их не было ничего необычного: ни красных зрачков, ни крючковатых носов, ни рожек на голове, ни остроконечных хвостов.
Восемь, девять.
За исключением толстой женщины, все они были невыразимо прекрасны или такими ему казались. Тем не менее в определенном смысле они также выглядели бесцветными, помпезными, безликими (конкурс «Мисс Все-стих-ленная», подумал он, и собственная игра словами чуть не заставила его рассмеяться). Если это и на самом деле были дамы, значит поэты всего мира влюблялись в несуществующих призраков.
Десять, одиннадцать.
Верно было и то, что у некоторых из них были особенности. Девочка продолжала блистать невообразимой красотой. Глаза девушки, стоявшей рядом с ней, полнились тенями. Лицо молодой особы с символом розы слабо светилось. Толстая женщина напоминала пятидесятилетнего отца семейства, пристрастившегося тайком наряжаться в платья своей супруги. Номер одиннадцать, дама с медальоном в форме паука – должно быть, новая Акелос, заместительница Лидии Гаретти, – оказалась рыжей особой в облегающем коротком платье.
Одиннадцать. Двух не хватает.
Установилась полная тишина: не были слышны ни смех, ни звуки музыки, ни разговоры. Как будто вечеринки и в помине не было. Дом опустел и погрузился во тьму. Горящие канделябры беседки остались единственным источником света в пучине ночи. И на краю этого острова – череда дам.