Двух не хватает.
Безмолвное мельтешение бабочек, дуновение ветра, и вот еще одна фигура встала во весь рост перед остальными. Очень молодая девушка, невысокая, со стрижеными темными волосами, в коротком платье из черного бархата и босоножках без каблука. С глуповатой улыбкой на милом худеньком личике, она казалась неопытным дирижером оркестра, ожидающим аплодисментов.
– Добро пожаловать, Ракель… – Она говорила по-испански, но с легким французским акцентом, как и полная дама. – Сеньор Рульфо, очень приятно. Меня зовут Жаклин. Желаю вам приятно провести время в нашем доме.
Ни Рульфо, ни девушка не проронили ни слова. Девица была словно обескуражена, не получив ответа на свое любезное приветствие. Какое-то время казалось, что она не знает, что еще сказать. Рукава платья были ей длинноваты, доходили почти до пальцев: она шевельнула ими – и целое соцветие бабочек рассыпалось в воздухе.
– Уф, их с каждым годом все больше. Но разве они кому-то мешают?.. Безобидные очаровательные существа… – Она как будто снова ожидала ответной реакции. Не дождавшись, сама обратилась к Ракели: – Так ты все вспомнила, так? И теперь знаешь, кем была. Нам это не очень понятно. И вообще, многое, что связано с тобой, нам непонятно. Возможно, ты сможешь нам кое-что прояснить. – И изобразила приветливый жест, словно приглашая Ракель заговорить. – Итак, память к тебе вернулась, верно?
– Да. Память вернулась.
Ракель смотрела на нее, сощурив глаза, нахмурив брови. Рульфо увидел на этом лице не только крайнюю степень презрения, но и отвращение, будто бы Ракель глядит на мерзейшее насекомое, которое оказалось прямо перед ее носом.
– Жаль… Порой самое ценное – это таинство забвения.
– Действительно. В особенности забвение всего того, что ты мне сделала.
Обе замолчали, не отводя глаз: девица с неизменной улыбкой на лице, а Ракель все с тем же хмурым выражением, словно две старшеклассницы, обиженные друг на друга из-за какой-то незабываемой выходки. Тут внимание Рульфо привлек медальон в виде круглого зеркальца, сверкавший в вырезе платья собеседницы Ракель: в соответствии с описанием в «Поэтах и их дамах», это был символ Саги, дамы номер двенадцать. Значит, это она, та, которая «хуже всех». Но она совсем не производила такого впечатления, и близко этого не было. Она выглядела даже оробевшей, как мечтающая об актерской карьере студентка, которой по причине болезни примадонны выпал шанс сыграть главную роль.
– Если ты не против, поговорим о настоящем, – предложила девица. – Почему я не могу видеть имаго, Ракель?