Повисла пауза. Ракель не отвечала.
– Объясни мне, почему мне не удается его увидеть, и я тебя отпущу.
Снова пауза. Снова молчание. В беседке все застыло. Дамы казались пешками в какой-то непостижимой игре. Только девица умеренно жестикулировала, произнося свои реплики.
– Ты даже не представляешь, как это нас беспокоит. Мы знаем, что ты спрятала имаго, но я не хочу, чтобы ты мне сказала почему или даже куда… Мне нужно только одно: чтобы ты объяснила мне тот факт, что мы не можем его увидеть… Огромное… Как бы это выразить?.. Огромная пустота, некое слепое пятно окружает его, стихи не могут туда проникнуть. Что происходит?
– Где мой сын? – спросила Ракель, когда пришла ее очередь говорить.
– O, сейчас он спит, но скоро придет. Он так устал…
– Отпусти его.
– Не беспокойся о нем. Мы ничего ему не сделаем: это уже было решено, ты же помнишь, верно?
– Прекрасно, тогда освободи его.
– Он свободен. Но ты-то еще здесь. Ты что, хочешь, чтобы он ушел один? Когда уйдешь ты, уйдет и он. Это правильно, не так ли?
– Я хочу его увидеть, пожалуйста…
– Ты его увидишь. Сейчас он отдыхает в одной из дальних комнат, чтобы его не беспокоил шум праздника.
– Я скажу тебе, где я спрятала имаго, если ты дашь мне гарантии, что мой сын…
– Ты что, так ничего и не поняла? – оборвала ее девица.
В первый раз Рульфо услышал в ее словах нотки, напоминающие холодную ярость, такую же невесомую, как порханье бабочек, сновавших вокруг.
– Само собой разумеется, что мы хотим знать, где имаго, но не это самое главное… Пожалуйста, Ракель, я знаю, что ты нервничаешь, но постарайся сосредоточиться: мы хотим выяснить, почему мы не можем его увидеть. Другими словами, кто мешает нам его видеть?
– Не знаю.
– Кто тебе помогает?
– Никто. Я одна.
– А Лидия?
И тут слова будто сгрудились во рту девушки. И она освободила их все сразу, с какой-то хладнокровной стремительностью, словно была не в силах удерживать:
– Не спрашивай меня о ней. Ты прекрасно знаешь, что с ней сделала. Вселилась сама в какого-то постороннего, манипулировала им, проникла в ее дом, заставила ее отдать тебе имаго, засунула его в аквариум с филактерией Устранения, перенесла аквариум на чердак и запытала ее до смерти… Уж мне ли не знать, что такого рода игры – твои любимые, Жаклин?.. Это ты науськивала этого постороннего, Патрисио, чтобы он унижал меня – настолько, насколько это вообще возможно… К тому же воплощалась и в других, верно?.. Это ты была человеком в черных очках… А кем еще, Сага?.. В чьих еще обличьях ты получала наслаждение, используя и унижая меня?..