Тишина.
Она все еще лежит лицом к стене, зажав уши руками. Через некоторое время глубоко вздыхает, набирается мужества, поворачивается и глядит в темноту. Девочка как будто испарилась. На мгновенье Ракель закрывает глаза, пытаясь успокоиться, и в эту секунду снова слышит голос – другой:
– Мама.
Уже не Бакулария стоит перед ней.
Он выглядит точно так, каким она видела его в последний раз: еще живой, извивающийся под воздействием стиха святого Хуана де ла Круса, насаженный на этот кол, подобно только что добытому на охоте зверю. Но теперь он смотрит на нее и улыбается. Улыбка эта – как если бы безумие обрело лицо ребенка.
– Они хотят, чтобы я сказал тебе, что с вами поступят гораздо хуже, чем со мной, мама…
Она знает, что это всего лишь галлюцинация (он мертв), но не может не чувствовать ужаса.
– Гораздо хуже, мама. Увидишь…
И тогда все взорвалось.
алого оттенка
Бальестерос прибежал раньше Рульфо. Хоть он и думал, что это не более чем кошмар, но готовился к любым сюрпризам.
И все-таки оказался не готов увидеть то, что увидел, когда зажег свет. Рядом с кроватью стояла Хулия, одетая в тот самый костюм, который был на ней в последней, все определившей поездке в автомобиле. Голова ее, вплоть до самых бровей, представляла собой наполненный до краев сосуд.
– Эухенио. – Голос, высокий, ровный, оглушил его, словно это был крик. – Знаешь, сколько времени я умирала?.. Знаешь, сколько может умирать человек, у которого взорвался мозг?.. Они заверяют тебя, что очень скоро ты это узнаешь. На себе. Ты и представить себе не можешь, но это очень странное ощущение… Не можешь видеть… Не можешь слышать. У тебя уже ничего не работает. Ты не способен пошевелиться. Но ты полон боли. Ты весь боль. – Улыбаясь, она подошла к Бальестеросу и, приблизившись, пролила кровь из своего открытого черепа, словно через край бокала. – Чтобы чувствовать боль, мозг не нужен, ты знаешь это?.. Опыт будет очень полезным для тебя, ведь ты врач. Что угодно могу поставить на то, что ты протянешь дольше, чем я. И дольше, чем наши дети…
И тогда все взорвалось.
алого оттенка, свет
Рульфо окаменел. Крик девушки заставил его подумать, что перед ее глазами возникло нечто ужасное, но он никак не ожидал увидеть в этой комнате Сусану – на ногах, прямо перед собой, обе руки объедены до плеч.
– Есть кое-что, чего ты не знаешь, Саломон, – произнесла она тихим голосом, как будто говорить по-другому у нее уже не было сил. – Мы с Сесаром уже знаем это: жизнь не кончается со смертью. Единственное, что заканчивается, когда приходит смерть, так это счастье и разум. Мертвые – тоже живые существа, которые обезумели под землей. Это и есть самый большой секрет. Они обезумели от боли. Скоро ты станешь одним из них и узнаешь почему.