Он припомнил, как однажды, когда он был еще ребенком, его отец гонял по углам их старого дома крысу, пока не загнал ее под кровать, и как он набрал в грудь воздуха, прежде чем встать на колени с зажатой в руке каминной кочергой. И сейчас сам Бальестерос проделал то же самое: набрал полную грудь воздуха, прежде чем встать на четвереньки и заглянуть под кровать.
Было только одно отличие: его отец крысу убил, а он – нет. Но прежде, чем она исчезла, ему удалось увидеть тонкий позвоночник, упругие маленькие ягодицы и пару ступней, сверкнувших ударами хлыста.
Это была не крыса, а голая девочка. И исчезла она, оставив за собой комнату, полную крови.
Рульфо пояснил, что не нужно придавать слишком большого значения всему, что они видели или же думали, что видели: это всего лишь образы, вызываемые дамами при помощи стихов, – кино, созданное с одной целью – запугать их. Тем не менее не все было галлюцинацией – кровь оказалась вполне реальной, хотя, к счастью, и не принадлежала Ракели: девушка была не ранена, а всего лишь с ног до головы покрыта этой субстанцией и пережила нервный срыв. Теплый душ отчасти решил обе проблемы. Бальестерос и Рульфо также помылись и переоделись. Теперь на девушке был надет халат доктора (который выглядел на ней как огромная шуба), и она с ногами устроилась на диване. Она была бледна и, конечно же, смертельно устала, но, как никогда раньше, внимательно слушала Рульфо.
– Я вспомнил об этом только что. Дам в усадьбе было только двенадцать. Я все время об этом думал. Дама номер тринадцать вечно где-то прячется, но не потому, что она самая могущественная, совсем наоборот. Тот, кто найдет ее, сможет уничтожить их всех. Предлагаю именно за это и взяться. Это единственный наш шанс побороться.
– Согласен, – немедленно заявил Бальестерос. – Не знаю, чем все это было, но точно знаю, что они использовали… образ моей жены, чтобы угрожать моим детям… – Он умолк. При одном лишь воспоминании об этом его бросало в дрожь. – Я хочу их достать.
Рульфо перевел взгляд на Ракель. Ее участие представлялось ему совершенно необходимым. Без ее помощи, он уверен, ничего у них не выйдет.
– Это абсурд, – наконец произнесла она. Говорила медленно, казалось, каждое слово давалось ей с трудом. – Вы говорите такие вещи… Но вы не знаете… – Она покачала головой, словно ей уже порядком надоело констатировать факт глубочайшего невежества. – Ведь это шабаш… У нас нет ни малейшего шанса в противостоянии шабашу. У нас нет его, даже если бы мы имели в качестве противника одну из них… Вы… Мы всего лишь обычные люди, а они – нет.