И сейчас она водила пальцем по строчкам, листала книги, ища проблеск света в чернильной тьме. Стих власти сокрыт среди других, подобно жиле в скале. Требовалась скрупулезная работа геолога, чтобы извлечь его на поверхность и показать отдельно во всем его блеске. Любая ошибка (не заметить какое-то слово, добавить другое) приведет стих в негодность.
Она быстро определила приоритеты. Греческие и латинские классики были очень мощными, но она решила, что не сильна в произношении на этих языках. Шекспир показался ей чрезмерным: если использовать его, не имея специальных навыков, есть риск самой взлететь на воздух. Некоторые терцины Данте, несомненно, обладали достаточной силой, чтобы смести весь шабаш, но она опасалась, что не сумеет продекламировать Данте с требуемым мастерством. Что касается Мильтона, то дамы, в частности Херберия, использовали его для достижения разрушительных эффектов, но только в филактериях. Вступать в бой с Мильтоном было тяжеловато.
Ей нужно было стихотворение, которое обеспечило бы быстрый результат, но при этом относительно легкое для прочтения. Она уже поняла, что не должна искать свой стих среди самых трудных.
Была среда, ночь, но часы в кабинете Бальестероса показывали, что на самом деле уже наступил четверг. У нее оставалось семьдесят два часа. Усталая, она потерла глаза, буквы запрыгали перед ней.
«Шанс… дайте мне только один шанс, и, быть может, мне удастся тебя удивить, Сага».
Она закрыла сборник стихов Эзры Паунда[86] и взяла избранное Дамасо Алонсо[87].
И стала осторожно перелистывать страницы, склонившись над книгой, ярко освещенной направленным прямо на текст светом настольной лампы. Ее не останавливали ни изысканность слов, ни отточенность строф, ни значимость того или иного стихотворения, ни их возможная интерпретация. Ничего из этого она не пыталась уловить. Ей нужен был стих, который ранил бы ее. Она хотела найти в стихах отблеск ножа, острие бритвенного лезвия, твердость алмаза. Хотела обнаружить кинжал слогов, чтобы вонзить его в грудь Саги. Пробегала страницы в поисках серебряной пули, строки, которую можно вложить в патронник рта, чтобы выстрелить ею Саге промеж глаз. Стихотворения были короткими. Она прочла «Новую победу» и перешла к «Ветру сиесты» и «Изначальному». Остановилась на этом последнем:
Viento y agua muelen pan,
Захватило дыхание. Она смяла страницу рукой. Потянула лист, едва не вырвав его.
Слова были в высшей степени простыми. Прочла их еще раз:
Viento y agua muelen pan,
viento y agua.
Она так и знала. Вот оно! Это и станет ее оружием.