Эти два стиха – словно стальной клинок, с которым легко справится даже не натренированная глотка. Всего лишь клинок, но и клинок способен убивать. Секрет заключался в аллитерации тех трех слов, что включали в себя букву «n»: Viento, muelen, pan. Не походившее на них слово agua должно вынырнуть коротким выкриком. Она не знала, каким может быть общий эффект обеих строк, но полагала, что даже она за немногое оставшееся у нее время сможет превратить их в острую стрелу.
Она вышла из комнаты – бледная, глазищи вполлица.
– Хочешь кофе? – предложил Рульфо.
Она отрицательно покачала головой.
– Тебе нужно чего-нибудь поесть.
– И отдохнуть, – вставил слово Бальестерос.
– Со мной все в порядке. – И подняла на них свои огромные черные глаза. – Есть один шанс.
Мужчины, оба, внимательно на нее смотрели.
– Я нашла один простой стих. Думаю, что даже я с ним справлюсь. Когда против тебя шабаш — это, конечно, не более чем выйти на бой с одной булавкой, я знаю. Но дама номер тринадцать дала нам доступ: они будут без защиты. Если у меня получится, то и такая булавка сможет нанести им урон…
– Понятно, – принялся размышлять вслух Бальестерос. – Это как будто у тебя в руках только рогатка, но ты заранее знаешь, что если попадешь в центр мишени, то наверняка их достанешь.
Она кивнула.
– А каковы шансы, что они этого не допустят? – принялся выспрашивать Рульфо.
Девушка глубоко вздохнула, как будто ждала этого вопроса:
– Только один: в том случае, если они обнаружат, что у нас есть доступ. Но это вряд ли, потому что мы действовали сами, без чьей-либо помощи. Заставили выйти последнюю даму. Насколько я помню, нет таких стихов, которые могли бы их предупредить и насторожить. Но это было раньше, понимаешь?.. Ведь не проходит ни дня без того, чтобы не появились… на многих языках… миллионы новых стихов… Или чтобы хотя бы одна из них не научилась по-новому декламировать какой-нибудь уже известный…
– А что, если они обнаружат его – наш доступ? – спросил Бальестерос.
– Тогда они опередят нас… и булавка останется всего лишь булавкой. Но это маловероятно. Обнаружить доступ практически невозможно.
Мужчины переглянулись. После короткой паузы ее последние слова как будто повторились эхом.
– В любом случае, – сказал Рульфо, – больше нам ничего не остается.
Юная Жаклин находилась внутри комнаты без окон, звуконепроницаемой, задрапированной гардинами и устланной коврами, все это алого цвета: это был ее рапсодом – комната для декламирования. У каждой дамы был по крайней мере один рапсодом. Прислуга не имела права туда входить и даже не подозревала о его наличии. Рапсодом располагался в самой удаленной и изолированной части дома, к тому же несколько филактерий, написанных на косяках двери, препятствовали попаданию туда не только прислуги, но и других дам.