И вдруг увидел…
Прежде чем мысль успела промелькнуть у него в голове, прежде чем он понял, что приближается смерть, Лешек машинально нажал на тормоз, мгновенно опустил ноги с педалей на землю и вонзил каблуки в несущуюся под колесами дорогу. Завыли от отчаянного усилия покрышки, рыжий щебень двумя фонтанами брызнул в стороны, и в следующее мгновение раздался глухой треск от сильного удара.
А потом все стихло.
Зрелище действительно получилось исключительным, и Зенон не пропустил из него ни малейшего фрагмента, ни доли секунды. Он видел, как вылетел из-за поворота мотоцикл, видел отчаянные попытки водителя затормозить, видел, как машина врезалась в завал и два раскоряченных тела взлетели в воздух.
А затем наступила тишина.
С удивительной ясностью он осознал, что произошло. Он был так трезв, как если б никогда не брал в рот и капли спиртного. Он отомстил. Там, на дороге, лежат они – или мертвые, или смертельно раненные. Он отомстил, но… ничего не почувствовал. Вернее, у него появилось ощущение полной внутренней пустоты, и только. А еще странное глухое спокойствие.
Зенон вышел на дорогу. Слева, отброшенный далеко от завала, лежал мотоцикл. Зенон зажег спичку. Теперь это была только куча искореженного железа. Он пошел дальше и снова посветил.
Они лежали неподалеку друг от друга, но девушку отбросило чуть дальше. Зенон наклонился над Чинским. Безвольно раскинутые руки и ноги, голова неловко прижата к плечу. Он походил на мягкий манекен. Нижняя часть лица была размозжена, из широко открытого рта текла кровь. Глаза были закрыты.
В двух шагах от него лежала она. Лицом к земле, съежившись, точно она плакала, точно спокойно сама легла, чтобы вволю поплакать, свернулась комочком, как все женщины, когда плачут. Она выглядела так, будто ничего страшного не произошло. Зенон чиркнул о коробок новой спичкой и наклонился над Марысей, чтобы сбоку заглянуть ей в лицо. И только тогда заметил небольшую лужицу крови под ее светлыми волосами.
Он еще раз оглянулся. Ему показалось, что Чинский застонал. Но, похоже, ему это только померещилось. Он спрятал спички и пошел вперед, к тракту.
Незаметно для себя он шагал все быстрее и быстрее. В голове происходило что-то странное. Он ощущал, как его охватывает какое-то новое, до сих пор неведомое ему чувство, страшное чувство. Да, он боялся, смертельно боялся, но не тех, кто остался позади него, на дороге, а себя самого; в этой пустоте и всепоглощающей темноте он страшился сознания того, что совсем рядом, почти в нем самом, притаился кто-то другой – чудовищный, опасный, жуткий…