Врач нахмурился.
– Господин комендант! Я не знаю, имеете ли вы право, как сотрудник полиции, осуждать преступников. Но зато я, как гражданин, знаю, что это в компетенции суда. Не наше дело решать, добрыми или дурными побуждениями руководствовался преступник. Поэтому, делая заявление о совершении преступления, я вправе ожидать, что вы дадите делу законный ход. Я требую провести обыск и арестовать вора.
Полицейский кивнул.
– Хорошо, господин доктор, я сделаю то, что велит мне служебный долг.
– Могу ли я, как потерпевший, присутствовать при обыске?
– Разумеется, – сухо ответил Жёмек.
– А когда господин комендант намерен это сделать?
Жёмек посмотрел на часы.
– Безотлагательно. Я не хочу, чтобы меня обвиняли в медлительности.
– Сейчас у меня обед, – заметил врач. – Может, поедем на мельницу часика через два?
– Нет, господин доктор. Обыск будет произведен немедленно. Если вы хотите при этом присутствовать…
– Ничего не поделаешь, поеду с вами.
Жёмек вызвал одного из двух своих подчиненных и велел заложить фурманку.
На мельнице совсем не ждали приезда гостей. Жизнь тут шла привычной чередой, только с той разницей, что Антоний Косиба почти совсем не приходил работать на мельницу да и больных принимал теперь гораздо меньше, чем раньше, а тех, кого принимал, осматривал прямо во дворе или в дождливые дни в сенях, не впуская их в дом.
А в доме на застеленной чистым бельем кровати лежала Марыся. Девушка неожиданно быстро выздоравливала. Жизненные силы и энергия молодого организма брали свое. Послеоперационная рана хорошо заживала, появился и аппетит. Поначалу знахарь боялся, что последствия тяжелой травмы могут проявиться в нарушении тех или иных функций, но, к счастью, опасения его оказались напрасными. Видимо, во время несчастного случая мозг не был поврежден, поэтому Марыся свободно двигала руками и ногами, ее зрение и слух не изменились, а голос по-прежнему оставался звонким. Выздоравливая, она долгие часы проводила в беседах со своим заботливым опекуном.
После того как Марыся пришла в себя, первое, что пришло ей в голову, была мысль о Лешеке: что с ним? Когда девушка услышала, что у него не было опасных для жизни повреждений и что родители увезли его за границу для поправки здоровья, она вздохнула с облегчением.
– Только бы он выздоровел!
Она совершенно не помнила, как произошел несчастный случай. И не заметила, что на дороге было какое-то препятствие. Знала только, что ехали они довольно быстро и что ее вдруг подбросило в воздух. Вот и все. Она не ощущала ни боли, ни жара. Когда же пришла в себя, то очень удивилась, что находится в незнакомом доме, а не на мотоцикле среди зарослей кустарника. Она даже не представляла, что была уже одной ногой на том свете. Антоний Косиба ни одним словечком не обмолвился о своей трагической борьбе за ее жизнь, не сказал, насколько серьезными и тяжелыми были ее раны.