Марыся действительно бывала в кино в таких больших городах, как Браслав и Швечаны, но тогда она была совсем ребенком. А теперь она понимала содержание фильмов, и один ей особенно понравился. Это была история деревенской девушки, на которую никто в родной стороне даже внимания не обращал. Кому интересна убогая, обездоленная горемыка? Но потом она попала в большой город, в огромный магазин, где ежедневно бывают тысячи покупателей; там ее увидел и полюбил один знаменитый и богатый художник, который сумел разглядеть и красоту девушки, и обаяние, и все достоинства ее характера.
«Так и есть, – грустно думала Марыся. – Вероятно, такое возможно в большом городе, но останься она в деревне – и судьба ее была бы печальной».
А про себя она знала, что ей отсюда не выбраться. А тут… какой мужчина может полюбить ее и взять в жены?.. У нее хватало рассудительности ни на секунду не принимать в расчет сына владельца Людвикова. Ни его родители не согласились бы на неравный брак, ни ему самому такое и в голову не пришло бы, да и она даже не мечтала стать женой столь блестящего молодого человека. Его родным и знакомым она подносила покупки из магазина к экипажам, так неужели они бы согласились потом обращаться с ней как с равной!
Она бы совсем иначе воображала себе свое будущее, если б господин Лешек был обычным небогатым чиновником или мастеровым, а то и деревенским мужиком. О, тогда все было бы совсем по-другому!
Она считала Лешека образцом мужской красоты. Среди фотографий актеров из фильмов и открыток, имевшихся в магазине (а их там было немало), она не встречала столь же привлекательного мужского лица. Ей все в нем нравилось. Даже эта его гордость и самонадеянность не были таким уж серьезным недостатком, на который нельзя было бы закрыть глаза. Впрочем, будь он скромным рабочим человеком, наверняка так не заносился бы.
Наступила весна, и Марыся если и вспоминала о молодом Чинском, то лишь как о герое своих мечтаний, а вовсе не как о будущем владельце Людвикова.
Надо признать, что этот человек занимал в ее воображении не слишком большое место, однако присутствовал там постоянно и незыблемо. Настолько незыблемо, что для других свободного места и не осталось вовсе. В округе было немало молодых людей, которые не обходили вниманием Марысю и не скрывали своего восхищения. Но на нее это не производило ровно никакого впечатления.
Наступил июнь, жаркий и буйный. Городок, окруженный волнующимся зеленым морем хлебов, сам напоминал букет из могучих раскидистых крон серебристого тополя, лип и берез, под которыми приютились, точно скромные цветочки, белые и красные домики, едва видневшиеся из-за пышных зарослей жасмина, сирени и спиреи. После продолжительной прогулки в воскресный день казалось, что нет на свете более тихого и прекрасного уголка. Издалека не было видно ни ухабистых, немощеных улиц, ни гор мусора во дворах, ни разлегшихся в лужах свиней.