Она не помнила, как вскрикнула, и не заметила, как из фартучка на пол посыпались коробки папирос. Она только ощутила, как весь мир завертелся вдруг с невообразимо бешеной скоростью, и поняла, что наверняка упала бы, если б он не обнял ее крепко и не прижал к себе.
Сколько бы раз потом она ни старалась мгновение за мгновением, секунда за секундой восстановить в памяти столь великое, чудесное событие, ей это не удавалось. Она помнила только пронзительный, как бы сердитый взгляд его темных глаз, а потом – крепкое, почти до боли, объятие и беспорядочные слова, которых тогда не понимала, но опьяняющая суть их, казалось, непосредственно вливалась в ее кровь.
А потом кто-то вошел в лавку, и они, так и не придя в себя, отскочили друг от друга.
Покупатель, наверное, заподозрил, что они настолько увлеклись, что почти утратили связь с окружающим миром. Марыся никак не могла понять, что он хочет приобрести, путалась в расчетах. Когда же наконец он вышел с покупкой, она вдруг расхохоталась.
– Я совсем одурела! Что я ему пыталась всучить вместо канцелярской бумаги! Боже! Вы только взгляните!
Она указывала на разложенные на прилавке самые разнообразные предметы и смеялась, не в силах сдержать рвущийся из нее радостный смех. Внутри нее что-то дрожало и трепетало. Что-то возрождалось к жизни, к новой жизни: великолепной, светлой и окрыленной, подобной огромной белой птице.
Чинский стоял неподвижно и с восхищением смотрел на нее. Когда-то он написал Марысе в телеграмме, что считает ее самой прекрасной девушкой… Но сейчас она была такой красивой, какой он ее еще никогда не видел.
– Вот уж славно! Ах, как славно, – повторяла она. – Столько раз мимо проезжать и ни разу ко мне не заглянуть! Я уж думала, вы обиделись.
– Обиделся? Да вы шутите! Я вас возненавидел!
– За что?
– За то, что никак не мог забыть о вас, Марыся. За то, что ни развлекаться, ни работать не мог.
– И поэтому вы, проезжая мимо магазина, всегда отворачивались и смотрели в другую сторону?
– Да! Именно поэтому. Я же знал, что не нравлюсь вам, что вы мною пренебрегаете!.. До сих пор ни одна женщина еще так со мной не обращалась. Поэтому я дал себе слово чести, что больше никогда вас не увижу.
– Тогда вы совершили целых два дурных поступка: сначала дали слово, а потом его нарушили.
Чинский покачал головой.
– Панна Марыся, вы бы так не осуждали меня, если б знали, что такое тоска.
– Да что вы! – возмутилась она. – Почему же это я не знаю, что такое тоска? Может, даже лучше вас знаю.
– Нет! – Он махнул рукой. – Это невозможно. Вы и малейшего представления о тоске не можете иметь. А знаете ли вы, что мне иногда казалось, будто я свихнулся?.. Вот именно! Свихнулся!.. Не верите? Смотрите.