Сердце Марыси сжалось. А что будет, если он не захочет приехать в Вильно?..
И все ее планы сразу рухнули.
Нет, она готова по сто раз в день подвергаться насмешкам, выслушивать сплетни и оговоры, даже сгорать от стыда, но просто не в состоянии отказаться от возможности видеть его глаза, губы, волосы, слушать низкий, столь дорогой ей голос, ощущать прикосновения его сильных, красивых рук.
«Пусть будет, что будет», – решила она.
Был еще один выход: признаться ему во всем. Ведь он значительно умнее ее и наверняка найдет какой-то лучший способ справиться с ситуацией.
Но на это она никогда бы не решилась. Она знала, что никто в местечке не осмелится рассказать ему о причине драки между паном Собеком и сыном Войдылло. Да ведь Лешек особо и не вступал ни с кем в разговоры. Но если б он узнал что-то о скандале, то мог бы заподозрить, что у пана Собека было какое-то право выступать в защиту Марыси, и тогда…
«Нет, я ничего ему не скажу, ничего! – решила она. – Так будет разумнее всего».
Утром Марыся шла от дома до магазинчика с опущенной головой и так торопливо, точно за ней гнались.
Она перевела дыхание только после того, когда оказалась уже внутри лавочки. Посмотрела на себя в зеркало и с огорчением отметила, что две бессонные ночи и переживания последних дней оставили свои следы на лице. Она была бледна, а под глазами появились темные круги. Это окончательно вывело девушку из себя.
«Когда он увидит, как я подурнела, – думала она, – сразу бросит меня. Лучше бы он сегодня не приезжал».
Проходил час за часом, и Марыся тревожилась все сильнее.
«В недобрый час я пожелала, чтобы он не приезжал», – корила она себя. В костеле отбивали уже полдень, когда она увидела лошадей из Людвикова. Но Лешека в бричке не было. На козлах сидел зевающий конюх. Толстая пани Михалевская, экономка из Людвикова, вылезла из экипажа и отправилась за покупками. Марысе очень хотелось подбежать к бричке и спросить, что с Лешеком, но она сумела сдержать свой порыв и поступила весьма рассудительно, потому что не прошло и часа, как на улице послышался рев мотора.
Она чуть не расплакалась от радости. К счастью, Лешек не заметил ни ее бледности, ни слез. Словно вихрь в ритме мазурки, залетел он в лавочку, выбил каблуками чечетку и воскликнул:
– Виват гениальному механику! Да здравствую я! Поздравь меня, Марысенька, я уж думал, что на этой жаре меня черти заберут, но я решил не сдаваться!
И он начал рассказывать, как по дороге у него сломался мотоцикл и с каким трудом он исправил поломку, хотя мог бы поехать в бричке с пани Михалевской.