Такого, основанного на свободе духа, воспитания не смогли дать своевольному мальчику хорошие учителя коллежа, хотя среди них и были прекрасные, более того, знаменитые гуманисты. Итак, без благодарности он покидает свою школу. Он оставляет ее, «не получив ничего, что смог бы впоследствии использовать в жизни», — скажет он позже.
Подобно тому как Монтень был недоволен своими учителями, учителя его были не очень довольны им. Причины для этого были. Не говоря уже о его внутреннем сопротивлении всяческим книжным, школьным знаниям, дисциплине и порядку, Монтеню, как многим другим выдающимся личностям, духовная интенсивность которых возрастала после полового созревания, недоставало быстрой и гибкой сообразительности. Этот позже такой живой, любознательный дух в те годы развития находился в состоянии удивительной глухоты. Это была какая-то тяготеющая над ним вялость, инертность.
Монтень вспоминает: «У меня, правда, было хорошее здоровье и, в соответствии с моей природой, я был мягок и общителен, но в то время я был так неуклюж, вял и сонлив, что меня невозможно было вырвать из моей лени даже тогда, когда звали играть».
Впрочем, его способность наблюдать уже была развита, но находилась как бы в потенциальном состоянии и проявлялась лишь в редкие мгновения: «То, что я видел, я наблюдал внимательно, и под покровом тех неуклюжих природных свойств во мне уже росли смелые мысли и воззрения, далеко выходящие за пределы моего возраста».
Но эти счастливые мгновения касались лишь внутренней жизни подростка. Учителя едва замечали их, и Монтень ни в коей мере не упрекает их за то, что они его недооценили. Более того, он сам дает суровый аттестат своей юности: «Мой дух был ленив и двигался вперед лишь тогда, когда его поощряли; моя способность соображать развилась поздно, находчивость была слабая и особенно сильно я страдал из-за невероятно скверной памяти».
Известно, что наибольшие мучения школа всегда создает одаренным детям, способности которых она своими сухими методами не в состоянии разработать так, чтобы они плодоносили. И если Монтень целым и невредимым ушел из этой тюрьмы своей юности, то произошло это лишь потому, что он, как и многие другие — Бальзак прекрасно описал это в «Луи Ламбере», — нашел тайного утешителя и советчика: художественную литературу.
Подобно Луи Ламберу, однажды попав под чары свободного чтения, он не может оторваться от него. С восторгом читает юный Монтень «Метамор<)юзы» Овидия, «Энея» Виргилия, драмы Плавта в оригинале. И это понимание классических произведений, так же как мастерство, с каким он владеет разговорной речью на латинском, приносит удивительным образом в коллеже плохому и вечно сонному ученику славу.