— Судя по цвету, это одно из трех: или кровь, или говно, или шоколад.
— Давай начнем с самого приятного. Давай думать, что это шоколад.
— Давай. Итак, это шоколад, причем жидкий. Тогда картина преступления мне ясна. Наш Марат Казей просыпается первым, готовит себе утреннюю чашку шоколату, и жадно, не делясь с товарищами, по-свински чавкая, хлебает его, и уходит из дома в неизвестном направлении. Жизнеподобно?
Кирилл пожал плечами.
— Так себе.
— Тоже так думаю. Тогда версия вторая. Это говно. Эту зловонную версию, к сожалению или счастью — не знаю, отметаем сразу.
— Почему?
— Почему? А я тебе скажу почему. Потому что в таком случае картина преступления мне ясна. Марат Казей насрал в музей. Он проснулся, и его прошиб настолько внезапный и длительный понос, что он начал здесь и, не прекращая дристать, побежал на улицу. Но, Кирюша, разве вот эти ровные частые капли похожи на то, о чем мы сейчас пытаемся говорим? Можешь не отвечать. Только представь себе, что бы тут тогда было...
Они представили и зело посмеялись, но когда смех иссяк, Кирюша присел на корточки и вгляделся в капли.
— Из всего перечисленного это, конечно, кровь. Но такой вариант мне не очень по нраву. А если глубоко-преглубоко задуматься — что это может быть еще? Краска?
— Краска. Морилка.
— Что?
— Морилка, что! Не знаешь, что такое морилка?
— Нет.
— Ну ты дубовый. Ну, короче, это такая херь для тонирования дерева.
— Ну пускай это будет краска или морилка.
— А пускай это будет уже кровь!
— Нет, Стива, не пускай.
— Да почему?!
— Посмотри, как часто. От чего это может быть?
— Например, если нос разбит, то так часто и капает. Или живот проткнут.
— Нет, живот не надо... А что все-таки краска?
— Масляная так быстро не сохнет. Может, нитрокраска.
— Только зачем?
— Что зачем?
— Зачем краска? Что красить?
— Да мало ли что! Он напился и решил что-нибудь покрасить! А что мы вообще тут делали? Ты помнишь? Я — нет. Я помню, как печку затопили, дальше не помню. Ты помнишь?
— А знаешь, я помню, — внезапно помрачнел Кирюша.
— Что? — насторожился Стива.
А вспомнил Кирюша то, что Стива вчера с криком «Все по камерам!» гонял их с Олегом по дому, причем топором. Конечно, в шутку, но размахивал топором очень от души и сплеча. Он, Кирюша, вскоре после этого уснул, но, засыпая, слышал шум борьбы и нецензурную брань. И теперь он подозревает, что вчера дело закончилось дракой. И в связи с этим предположение о разбитии носа кажется ему очень жизнеподобным.
— Черт, некрасиво получается!
— Да уж, красивого мало.
— Но только где он?
Кирилл пожал плечами.
— Не знаю. Может, он обиделся и домой уехал. Я бы так и сделал.