— Бай хэндз! — потребовал Олег.
— Ручками, ручками! — перевел Стива.
— А че ручками... — открыл даже свой рот и явственно произнес Гарри.
— А ты хочешь языком? — удивился Стива.
Стива правильно удивился: Гарри даже руками-то не особенно хотел, а уж языком и подавно (ударять слово «подавно» в данном случае нужно по первому слогу).
— Давай-давай! А то работаешь спустя рукава! — мало того что на чистом русском языке добавил Кирюша, да еще и типа скаламбурил.
Несчастному молодому рабочему пришлось выполнить все строгие, но справедливые требования триумвирата. Только после этого его с миром выгнали во тьму внешнюю и даже проводили с почетом, или, точнее говоря, с позором, то есть тумаками и улюлюканьем.
Постояли на улице, покурили, обсудили это происшествие:
— Да уж, это не люди, это животные какие-то.
— Это не животные, это призраки.
— Какие призраки?
— Призраки прошлого!
— А по-моему, это призраки будущего. Уэллса читал? Это же самые настоящие морлоки.
— Да какие там, в жопу, морлоки! Типичные геги.
— Я и говорю — морлоки.
Встречного поезда все еще не было. Стива и Кирюша снова приложились к фляжке.
— Слышь, Петрашевский, — сказал Стива. — Ты подругу-то лучше бы в гости пригласил. Между прочим!
— Ну да! А бабку куда?
— А бритвой по горлу и в колодец!
— Да ну, что ты, — махнул рукой Кашин. — Она не согласится.
— Ясен дуб, не согласится, — согласился Стива. — А ты бы все равно позвал, вдруг согласится?
Кашин неопределенно пожал плечами.
— Слушайте, господа, — вдруг вслух задался вопросом Кирюша. — А если они морлоки, то мы-то кто? Элои, что ли? Тогда бы они нас сожрать должны, а все как-то наоборот получается.
Кашин задумался. А Стива ответил:
— А мы боги. «Трудно быть богом» читал?
— Читал.
— Ну вот, мы и есть эти боги. Из будущего. Вот мы их всех и мочим как хочем.
— Ну, там-то боги как раз никого не мочили, — заметил Кирюша.
— Они не мочили, — согласился Стива. — Потому что они были из коммунистического будущего.
Кашин спросил:
— А мы из какого? Из капиталистического, что ли?
На эту инсинуацию Стива не нашелся что и ответить. В самом деле: сказать «капиталистическое будущее» как-то невозможно, немыслимо. Капиталистическое бывает только прошлое. Но, с другой-то стороны, сказать «коммунистическое будущее» — больно уж противно, аж зубы свело, в которых навязло. Кашин — мерзкий демагог.
— Кашин, ты мерзкий демагог! — объявил Стива.
Кашин мерзко-демагогически захихикал, потирая сухонькие ладошки.
— Мы — из прекрасного будущего, — придумал Кирюша, но, кажется, плохо, потому что товарищи на это равнодушно смолчали, да Кирюша и сам почувствовал себя неловко.