– Совершенно неисправим, – резюмировал Гистасп. – Способен только воодушевлять мужчин и соблазнять женщин.
– Удел харизматичных красавцев, – притворно вздохнула тану, будто сочувствуя Дану.
– Мне не понять, – в тон наигранно опечалился Гистасп.
– Да, – Бану благосклонно кивнула, – ты совсем другой.
– Некрасивый или нехаризматичный? – уточнил Гистасп, чуть наклонившись к уху женщины.
– Удручающе занудный, – определила Бану, вновь пригубив белого вина. Гистасп заинтересовался и даже немного напрягся: что за претензии? – Ну сам посуди, в кои-то веки можешь напиться и отдохнуть от меня, пройтись по залу, как Дан, уволочь какую-нибудь красотку в место потише, расслабиться…
Гистасп предпочел не вспоминать, что совсем недавно он подобным образом отдыхал от ее общества в пьяной компании тана Маатхаса.
– …А ты сидишь рядом и вместе со мной наблюдаешь, как шальной и не обремененный обязательствами Дан Смелый во всю молодецкую прыть наслаждается радостями жизни. Ты, случаем, не евнух? – внезапно обеспокоилась Бану, скосив на подчиненного взгляд.
Гистасп добродушно улыбнулся выпаду, после чего сокрушенно сообщил:
– Я, случаем, однолюб.
– Трагедия, – резюмировала танша.
– Не то слово, – согласился Гистасп.
– Дело давнее?
– Не то слово, – повторил альбинос, все еще скалясь.
– Ну, значит, и не мое.
Мужчина глянул на собеседницу искоса, коротко. Если принять, что она не терпит, когда лезут глубже, чем надо, опаздывают, медлят или ищут себе оправданий, с ней становится легко, ведь, несмотря на это, по существу, у Бансабиры Яввуз практически нет претензий к людям.
Пиршество расходилось. Шутки стали грубее, танцы вокруг музыкантов теперь откровенно напоминали трактирные ужимки. Алай оглядел толпу, привлек внимание и сообщил, что ждет гостей утром у себя в кабинете, в одиннадцать часов. Попрощавшись, задержался ненадолго, чтобы отпустить пару издевок в адрес сына, полвечера отиравшегося возле каких-то девиц. Халий, царевич и наследник, будучи в подпитии, безумно разозлился:
– Я пообещал жениться на сучке, которую мне выбрали вы со старухой Гвендиор, но я не давал слова спать с ней одной! Можно подумать, вы святой.
Тема его отношений с женщинами после вдовства была самой сокровенной, и даже с братом – единственным человеком, с которым Стальной царь по сей день говорил на «ты», – он едва ли ее поднимал. Что говорить о мальчишке, и дня не состоявшем в браке?
– Помните, что, в отличие от малолетней выскочки из Яса, вы, Халий, каждым неосторожным словом и дерзким выпадом рискуете весьма большим наследством, – напомнил царь и степенно покинул зал, сделав по дороге какой-то непритязательный жест сенешалю.