Они двигались молча, пока наконец их не нашел управляющий. Бансабира передала гостей с рук на руки, попросила проследовать в отведенные покои, отдохнуть и вскоре прийти к ужину.
За столом собрались все Яввузы, Маатхас с сопроводителями, Гистасп с Гобрием, поэтому все прошло самым чинным образом. Бану старалась лишний раз не глядеть на гостя и вообще была удивительно молчалива. Только когда в конце трапезы Маатхас целенаправленно поймал ее взгляд, Бансабире пришлось, смирившись с неизбежным, отослать остальных восвояси. Все равно ведь рано или поздно придется остаться с ним вдвоем.
Когда закрылась дверь, Бансабира, толкнувшись ладонями от края стола, отодвинулась вместе со стулом и откинулась на спинку. Взгляд Маатхаса сам собой скользнул к треугольнику в основании ног, где характерной складочкой смялось танское платье. Он поспешил отвести взгляд, делая вид, что не имеет отношения к этому непроизвольному рефлексу и всерьез заинтересован отделкой стен и потолка в трапезной. Все-таки слишком непривычно видеть Бансабиру в по-настоящему женском одеянии, которое, когда танша сидит, подчеркивает плавные линии. Так непривычно, что даже легкие в ее присутствии невыносимо горят огнем.
– Мне показалось, – сказала Бану, изредка покусывая обсохшие губы, – вы хотели о чем-то поговорить, тан?
Сагромах сглотнул:
– Комплимент неуместный в такой ситуации, но вам невероятно идет черный.
Бану улыбнулась почти неуловимо, уголком губ.
– Мне показалось или вы хотели о чем-то поговорить, тан? – с небольшим нажимом повторила танша. Ну не говорить же ему, что подобный комплимент и впрямь звучит как издевка!
Маатхас оценил беззлобность упрека и по-честному постарался сосредоточиться на главном.
– Да, тану. Признаюсь, я прибыл раньше срока не без умысла. Я бы хотел попросить вас об одолжении.
– Все, что в моих силах. – Бану величественно качнула головой.
– Я хочу проститься с Сабиром Свирепым лично, до официального обряда. – Он посмотрел в глаза женщины с самой неподдельной надеждой. – Пока не поздно.
Пока не поздно, мысленно протянула Бану. Да, это вполне искренно. Душа умершего сорок дней преодолевает заснеженную северную пустыню с ее свирепствующими ветрами в сопровождении рубиноглазой собаки. И когда срок истекает, за умершим захлопываются врата Залы Нанданы, для этого мира он становится недостижим до тех самых пор, пока не вернется в него в теле младенца. Поэтому, если есть что сказать почившему напоследок, надо успеть раньше.
– Завтра утром, – не колеблясь, согласилась Бану. Такая просьба со стороны Маатхаса значила немало. – Я провожу вас.