Бану и самой хотелось бы наведаться в склеп, к отцу, на прощанье. Но так, чтобы рядом не было вездесущих родственников.
– Большое спасибо. – Было видно, как тан погрустнел.
– В остальном… – заговорила Бансабира через паузу. Голос ее звучал теперь уверенней. – Я надеюсь на ваше понимание: мне придется поручить вас заботам Гистаспа. Дел слишком много. Думаю, вы столкнулись с подобным, вернувшись на родину спустя такой-то срок.
Тан подтвердил. Никаких обид, отозвался Маатхас, он будет рад любой минуте, которую тану сумеет ему уделить.
В склепе было тихо и темно, пламени двух факелов едва хватало, чтобы осветить небольшую часть пространства рядом с надгробием Сабира. По традиции, через несколько дней после похорон или поминок кто-то из смотрителей вынимает погасший факел и устанавливает в кольце над могилой новый, чтобы пришедшие почтить память могли его зажечь. Так случилось и в этот раз. Тот светоч, что она принесла с собой, Бану закрепила в кольце над соседним, пока пустующим местом в склепе. Кто знает, возможно, оно уготовано именно ей?
Маатхас прочитал молитву, потом несколько минут стоял недвижно, обращаясь к покойному с чем-то, известным только ему. Закончив, Сагромах сел прямо на пол, облокотившись на гробницу, и Бансабира примостилась рядышком. Они сидели молча, не имея представления, сколько прошло времени.
– Он очень вас любил. – Раздавшийся в глухой тишине склепа голос Маатхаса одним своим звучанием внушил Бану тревогу.
– И я его, – отозвалась она не задумываясь, слушая, как их голоса отдаются эхом от толстых стен. Сделала до треска в ребрах глубокий вдох и тихонечко призналась: – Все, что я делала, я делала только для того, чтобы он гордился мной.
– Он и гордился, – без промедления заверил тан. – Вы даже не представляете как. Мы ведь часто с ним говорили, в… – Маатхас осекся, задумавшись, уместно ли сейчас говорить дальше. – В том числе о вас.
Бану не стала возмущаться, понадеявшись, что тан сам не задержится на остром углу. Сагромах не подвел.
– Сабир Свирепый был замечательным человеком, достойнейшим таном и отличным другом. Я знал его в пору, когда сам был еще мальчишкой. – Маатхас наконец вздохнул по-настоящему тяжело. – Видел, как он постигал мастерство боя, как он дружит с моим отцом, видел, как давит на него семья за безбрачие. Видел, как он любил, видел, – мужчина коротко посмотрел на женщину по соседству, – как родились вы и как он радовался. Он никогда и ни в чем не отказывал тем, кого считал друзьями. Кроме, – чуть бодрее, с легкой смешинкой поправил тан сам себя, – пожалуй, одного случая.